Колкая малина. Книга вторая

Восьмёрка на боку — символ бесконечности,
И он похож на маску маскарадную.
А пи́ры Валтасаровы — символы беспечности,
Принявшие в грехе кару кровожадную.

В вечности беспечность и беспечность в вечности —

Это аргументы великих катастроф,
И пусть живое выживает по закону бесконечности —
В истории немало разрушенных мостов.

Бывает, личная беспечность годы отбирает

За невразумление прошлого уроков.
А если в это завалилась целая страна,
Не услышав голоса собственных пророков?

Легкомысленным бывает поведение,

Когда не верится ни в чьи предупреждения,
И кажется — кругом одно везение,
Отчего и вера в любые заверения.

А когда окажется, что всё было обманом,

Сразу вспоминаешь, что тебя предупреждали,
Но, надышавшись в романтическом тумане,
Мы самих себя и обираем.

Всегда кому-то жить, кому-то умереть.

Не доводите страх до исступления,
Пытайтесь в темноте звёзды рассмотреть
И читайте символы небесного знамения.

Благородство

Поручик Ржевский — символ превосходства —
Горячей плойкой накрутил усы.
Он в поэтическом пылу и полон благородства,
Такому с любой сдачи придут одни тузы.

Зеркало гримасу отражало

Хладодушия к крестам и презрения к деньгам,
Но восторженность усов всё же выдавала
Страстную любовь к игре и кутежам.

На щеке еле заметный, но дуэльный шрам

Ему с героями романов сходство придавал.
Он был готов пойти на смерть за милых дам,
Он честью, как алмазами, блистал.

Сегодня получил от маменьки аванс:

Она детей холопских продала.
И он в ночь усядется с графьями в преферанс,
А к утру фортуна скажет, чья была игра.

Есть гусарская рулетка, а есть гусарский сифилис

И от шампанского похмельные понты.
Тем, кто честь и благородство исполнял на бис,
Уже в затылок дышат русские бунты.

Рабовладельцев причащали и венчали,

Они блистали на приёмах и балах.
А те, которые не люди, на земляных полах рожали
И кормились гнилью в зловонных погребах.

Во имя чего?