Колкая малина. Книга вторая

В непробиваемой броне миссионера,
И на свой манер свободу возлюбя,
Он по памяти цитировал Вольтера
И атеиста Фрейда, убившего себя.
У больших соборов и маленьких церквушек
Он с портретом Дарвина к людям подходил,
И законом эволюции запугивал старушек,
А тем, кто в его сторону плевал,
                 пошло и заносчиво хамил.
Фридрих Ницше умер в образе собаки,
В железной клетке в собственном дерьме.
Но тоже был строкой в его присяге,
Как теоретик и стратег в их праведной борьбе.
А в списке самых главных броненосцев
Золотой строкой прописан Ленин,
И суперхит из новых богоборцев —
Застреленный фанатом Джонни Леннон.
Хрущёв — титан в науке атеизма,
И колокольный звон декретом отменил,
И даже той отрыжке красного цинизма
Он тоже добросовестно служил.
Идолы легко не умирают.
А кто им после смерти подражает,
Неизменно их грехи преумножает,
А Бог никем и никогда поруган не бывает.

Чрево

Чревоугодие с латыни значит «пожирать»
Без всякой меры и лучше задарма,
А всё, что можно выкусить, — под себя сгребать,
И тащить, и прятать в закрома.

Утроба ненасытная всегда чего-то хочет,

Она заточена всё время потреблять.
От жирного куска у ней внутри клокочет
И веселит, когда сумела отобрать.

А если и была душа, то жиром заплыла,

И у прислужников Мамоны нет лица.
Смрадом дышат их раздутые тела,
Они, похоже, срут и ссутся под себя.

Но очень рвутся быть примером для других

И не нуждаются ни в чьём нравоучении.
Они прутся в вожделении от себя самих,
Не подозревая, что для них есть чреворассечение.

При этой процедуре извлекали пули,

Рассекая плоть, чтобы победить.
И многих с того света на этот развернули,
И так же обожравшихся можно подлечить.

Кто-то хочет многое от жизни поиметь,

И каждый вправе жизнь по-своему прожить,
И даже как-то нестандартно умереть,
Но лишь бы слоем жира себя не задушить.

Без ошибки