Колкая малина

Нежных чувств и откровений пройдены дороги.
Мысли стали примитивны и убоги.
Под музыку увядшей красоты
В иней обряжаются последние цветы.

В таинственной вуали миражи,

Ибо те, кто были нужны, не пришли.
Из того, что нажили, крохи сохранили,
И себе удавочку сами смастерили.

С собою проще рассуждать о собственной хандре,

Когда весь мир не успевал прислуживать тебе.
Кто свободным быть хотел, Крестом не осенялся,
А кто сильным быть хотел, Хлебом не вкушался.

А тот, кто нас судил, пускай-то и ответит:

Почему предателям Солнце тоже светит?
Лопнула струна, и сломана стрела,
А жизнь ведь для чего-то же была?

Наверно для того, чтоб яблоня цвела,

А может для того, чтоб сын обнял отца.
А может, чтобы знать, кому везут дары
Бредущие в пустыне мудрецы.

Ей говорили: Ничего не сбудется,

Того, что было, больше не получится.
Она в ответ так чисто улыбалась,
Как будто нежность к сердцу прикасалась.

Рыжая рябина

На смерть М. Цветаевой

Рыжая рябина за окном пестрела,
Вдалеке на Храме купола блестят.
От того и воля к жизни ослабела,
Что на душу много клеилось заплат.

Люди не напишут правил совершенных,

И очень многолики проявленья зла,
Но кому-то шепчут голоса блаженных
Из подгнившего могильного Креста.

Падает последний рыжий лист с рябины,

В линиях дождя поблекли купола,
Слезы на глазах уже неразличимы,
А внутри еще колотится война.

К родительской субботе дождались ненастья,

Тучи в небесах описывают круг.
Чаша золотая терпкого причастья
Вдруг упала наземь, выскользнув из рук.

Ягоду-рябину свадьба расклевала,

На веточке вальсирует невеста снегиря.
Под старую гармошку грусть музыку писала,
И кто-то звонит в колокол ночного фонаря.

Кто оплеван был за честь и добродетель,

Тому явилась божья благодать,
Теперь он сам себе оракул и свидетель,
И смерть его не властна напугать.

Идеал