Колкая малина

Зря в атаку собирались, кончилась война.
Сегодня только пленных целая толпа,
А в блиндаже солдаты и бывшие стратеги
Друг другу на груди колют обереги.

Из них, вернувшихся работников войны,

По закону выжженной земли,
Кого-то ночью обязательно разбудят,
Ведь только в сказках победителей не судят.

На фронтах своих прилюдно убивали,

А здесь, в подвалах, просто в голову стреляли.
Нет покро́вов от бешеных зверей,
Которые прижились в образах людей.

Кто-то кинется в загнившее болото —

От берега до берега рукой подать всего-то.
А кто-то побежит по взлётной полосе,
Но не взлетит никто на сломанном крыле.

Если на скаку разорвана уздечка,

И с верного ствола случилася осечка,
А друг в тебя стрелял из-за угла,
Твоя победа ещё очень далека.

Но, если воли нету без обмана,

Пускай его из небытия обнимет мама,
И пусть она яви́тся молодой,
В голодоморный год – сорок седьмой.

Наёмники

Качает лодку на речной мели,
Джаз играет маленький приёмник.
А мне мерещатся неясные черты —
Возможно, это прошлого наёмник.

Его наёмники – страдальцы и ревнивцы,

На них поминки и блокадный метроном.
Они не палачи, а очевидцы,
Которых мы уже давно не ждём.

Они у всех неотвратимы за спиной,

И в золотой заре, и в звёздной ночи.
Они – за криком и за полной тишиной,
И в буйстве, радости, и когда не будет мочи.

Прошлое настало до твоего рождения,

И в каждом дне, подаренном тебе,
Оно в бегу от миража до озаренья,
Среди людей и в полной пустоте.

А прошлое умрёт после тебя,

Оно не привыкает и не любит.
И каждого хоть раз, наверняка,
В ночи твоим же голосом разбудит.

Мелкая рыбёшка тыкается в лодку,

Что-то пролетело над водой.
Они кого-то душат, ухватив за глотку,
А кого-то тащат за собой.

Голубые розы