Коллапс. Гибель Советского Союза

Помехой для программы жесткой экономии Абалкина стала и сложная проблема с военно-промышленным комплексом. В глазах Запада советский ВПК представлялся зловещим, влиятельным лобби, пиявкой на ресурсах страны. Такое мнение быстро распространялось и среди реформаторов в Москве. Именно ВПК, считали они, лишал людей достойного уровня жизни, привел к Чернобылю и другим техногенным катастрофам и возвышался реакционной стеной на пути горбачевских реформ. В действительности же это была самая высокоразвитая часть советской экономики, состоявшая из семи огромных министерств, в чьем управлении находились 1500 заводов, предприятий и лабораторий. На них работали 9,5 миллионов рабочих и служащих или 7 процентов от общей численности советских трудовых ресурсов. Руководство ВПК оценивало стоимость его материальных активов, в том числе заводов и лабораторий, примерно в 111 миллиардов рублей, что соответствовало 6,4 процента советской экономики. Более половины этих предприятий и активов приходилось на Москву и Ленинград, а вторая рассредоточилась по Уралу и Сибири, Украине и Казахстану в десятках «закрытых» городов со строгим режимом контроля, повышенными зарплатами и системой привилегий с жильем, снабжением и социальным обеспечением. ВПК, любимый проект Сталина, существенно расширился при Хрущеве и Брежневе. Среди его величайших достижений «оборонного комплекса» были создание ядерного оружия и запуск первого спутника Земли; а его самой большой победой стал стратегический паритет с Соединенными Штатами. За время холодной войны все заводы, фабрики и лаборатории ВПК продолжали работать в режиме «военного времени». Другими словами, их производственные мощности поддерживались на уровне, рассчитанном на период полномасштабной войны^[175]. В 1988 году все советские руководители, даже самые консервативные, признавали, что нужно с этим кончать – резко сократить расходы на милитаризацию и уменьшить оборонный бюджет.

ВПК, однако, занимал центральное место в мечтах Горбачева о научно-технической модернизации Советского Союза. В будущем генсек решил следовать принципу «меньше пушек, больше масла», но при этом хотел сохранить ВПК как силу, которая позволит запустить СССР на орбиту роботизации и электроники. «Его ставило в тупик, что один сектор экономики сумел достичь столь многого, чего остальная экономика, казалось, была не в состоянии повторить… Большинство усилий [Горбачева] по реформированию советской экономики основывалось на попытках разрешить этот парадокс – раскрыть «секрет» оборонной промышленности и применить его к остальным отраслям», – отмечал один американский ученый^[176]. Значительная часть из 200 миллиардов рублей, выделенных в 1986 году на «ускорение» советской экономики, предназначалась структурам ВПК. В период с 1985 по 1988 годы государственные инвестиции в электронику удвоились. В ноябре 1988-го у Горбачева появился еще один повод для уверенности, что эти вложения окупятся. В рамках советской космической программы состоялся успешный запуск, выход на орбиту и приземление ракеты-шаттла «Энергия-Буран». В проекте с астрономическим бюджетом в 27 миллиардов долларов (в пересчете на сегодняшние цены) участвовало около миллиона человек с 1200 предприятий со всех отраслей советской экономики. 100-тонный корабль, похожий на американский космический «Шаттл», мог приземляться в полностью автоматическом режиме под управлением компьютеров. Для советского лидера это было доказательством, что через несколько лет ВПК сможет вытащить из болота всю советскую экономику^[177].

Поэтому инвестиции в объекты и лаборатории ВПК продолжались. Министерство финансов изыскивало дефицитную валюту для его дальнейшей модернизации. Также оборонный комплекс требовал и получал больше денег на разработку и производство современного оборудования для терпящей бедствие промышленности, выпускавшей сельскохозяйственную технику. ВПК взял под контроль 250 заводов по выпуску гражданской продукции в попытке повысить количество и качество товаров. Все эти решения санкционировал Горбачев. В январе 1989 года он с воодушевлением рассказал об этом представителям международной «Трехсторонней комиссии» – Генри Киссинджеру, Дэвиду Рокфеллеру, президенту Франции Валери Жискар д’Эстену и бывшему премьер-министру Японии Ясухиро Накасонэ. По словам Горбачева, некоторые «друзья перестройки» в советском правительстве призывали его совершить товарный маневр и закупить большое количество импортных товаров, чтобы избежать «народного бунта». Горбачев объяснил, почему отверг это предложение: «Мы думаем не об одном-двух годах. Мы думаем о том, чтобы создать такую экономику, которая обеспечила бы нам и нужные объемы, и качество продукции. Поэтому и сделали очень крупные вложения в модернизацию всей технологической структуры нашей промышленной базы»^[178].