Коллапс. Гибель Советского Союза

На эволюцию политических взглядов Горбачева сильно повлияла гласность, вызвавшая огромный подъем общественных дискуссий об истоках революционной диктатуры и преступлениях сталинизма. Вторая половина 1988 и начало 1989 года стали в Советском Союзе временем культурного и творческого подъема – толстые литературные журналы и крупнотиражные газеты наперегонки публиковали сенсационные материалы о запретных ранее страницах истории, романы и мемуары прежде запрещенных авторов, дневники и рукописи, многие годы погребенные в секретных архивах. Писатели и журналисты спешили выпустить в печать все накопленное за десятилетия цензурных запретов. Кумулятивный эффект всего этого был громаден – освобождение свободной речи от десятилетних оков и штампов. Не все публикации отличались той же силой, что «Ленин в Цюрихе», но каждая бросала вызов окаменевшему пропагандистскому канону и разрушала старое мировоззрение. Суконный, лживый партийный дискурс сменился настоящим интеллектуальным пиршеством, буйством неожиданных идей и предложений, непостижимым для многих разномыслием. «Какое обилие мыслей и талантов в России, когда свобода! – восторгался Черняев в своем дневнике. – Одно это уже – великое завоевание, которое навсегда войдет в историю, даже если с собственно перестройкой ничего не выйдет». Черняев, чуткий к эволюции своего шефа, отметил аналогичный сдвиг у Горбачева. «М. С. думает об этом. Не исключает провала. Хотя весь он – в страстном порыве…», – записал Черняев после Пицунды^[182].

Порыв оставался сильным и искренним. Горбачев взял на себя миссию дать своей стране и народу «всеобщие ценности» и свободы, которых они никогда прежде не имели. Он хотел продолжать освобождение советских людей от диктата государства, сделать их «хозяевами заводов и земли», передать власть от партийного аппарата «Советам», национальным республикам и муниципальным и местным органам. Генсек-идеалист так увлекся своим новым проектом, что проигнорировал очевидные исторические уроки, которые давала всемирная и русская история. По-видимому, Горбачев не нашел времени прочесть и обдумать книги о Великих реформах в России в период с 1861 по 1881 годы. Царь Александр II освободил крестьян и предоставил гражданские права широким группам русских и нерусских народов. Это вывело Россию из крепостнического плена на путь быстрой модернизации, но в то же время вызвало быструю и опасную радикализацию образованной молодежи. Абсолютистское государство и бюрократия не смогли найти общий язык с интеллигенцией и общественностью. Нигилизм, анархизм и утопический социализм обрели популярность. Враждебная России периферия империи тоже подняла голову, Польша восстала, а группа революционеров объявила войну царю и убила его 1 марта 1881 года. Британский историк Доминик Ливен, потомок аристократического рода ливонских рыцарей, служивших верой и правдой российской короне, писал в 1994 году о горбачевских реформах как о поразительном повторении ошибок прошлого. По его словам, «знание целей, стратегии и дилемм Александра II позволило очень точно предсказать многие проблемы, с которыми предстояло столкнуться Горбачеву»^[183].

Другие великие авторы тоже могли бы многому научить Горбачева. Вот что писал Алексис де Токвиль, французский консервативный мыслитель, о падении Старого порядка во Франции (фр. Ancien Régime) в 1789 году: «Только какой-нибудь великий гений может спасти властителя, который пытается облегчить участь своих подданных после долгого угнетения. Зло, которое они терпеливо сносили как неизбежное, кажется нестерпимым, едва лишь им приходит мысль от него избавиться»^[184]. Это серьезное предостережение об опасности внезапного высвобождения массовой энергии после десятилетий диктатуры. То, что происходило в 1988 и начале 1989 года, особенно всплеск национализма и недовольства состоянием экономических дел как в Восточной Европе, так и внутри СССР, стало первым проявлением этого эффекта. Горбачев не мог не видеть признаки надвигающейся бури. И все же он с поразительной уверенностью бросился ей навстречу. Весной 1989 года революция, задуманная Горбачевым и узким кругом его помощников, обрела самостоятельную жизнь. Корабль вошел в зону шторма, время для «теоретизирования» прошло. В марте 1989 года 400-страничная книга Горбачева «Перестройка: проверено жизнью» была готова к печати. Ее так никогда и не опубликовали. События вскоре превзошли все, о чем советский лидер писал или даже воображал.