Коллапс. Гибель Советского Союза

13 апреля советское правительство уведомило литовские власти, что они должны отменить свои односторонние решения в течение двух дней или платить в «свободно конвертируемой валюте» за товары из других республик^[322]. Ультиматум не требовал аннулирования литовской декларации о независимости. Национальное собрание в Вильнюсе отказалось от переговоров. 18 апреля поставки нефти в Литву практически прекратились. На Западе объявили о «блокаде» и «удушении», но это было не так. Запасов бензина в Литве хватало до июня, она продолжала получать пятую часть от обычной поставки газа. Республика не испытывала нехватки продовольствия, так как производила его сама. Кордонов на границе не было, и Литва получала товары из других республик через кооперативы и предприятия в обход Москвы^[323].

6 апреля Шеварднадзе встретился с Бушем в Овальном кабинете и попросил поддержать Москву в конституционном конфликте с Литвой. Буш дал понять, что только применение силы «или подавление Литвы станут проблемой» для США. «Мы в плену пятидесятилетней истории», – признал американский президент и призвал «к диалогу»^[324]. Через несколько дней в беседе с премьер-министром Канады Брайаном Малруни Буш признался, что крайне обеспокоен конфликтом между Литвой и Москвой. Горбачев, сказал он, испытал жесткую критику силовиков из-за «потери Восточной Европы и Германии», а теперь столкнулся с угрозой «возможного распада Советского Союза». Глава США также намекнул, что в случае использования Москвой силового сценария в Литве американские власти не отвернутся от советского руководства. Даже в худшем варианте, – рассуждал Буш, – «нам придется придумать, как вернуться в прежнее русло»^[325].

Ландсбергис подозревал, что правительство США не встанет на его сторону. Он публично упрекал администрацию в «новом Мюнхене», сравнивая помощь западных лидеров Горбачеву с умиротворением западными странами гитлеровской агрессии в Чехословакии в 1938 году. Американцы прибалтийского происхождения и некоторые члены конгресса требовали немедленно признать независимость Литвы и объявить экономические санкции против СССР. Это выводило Буша и Скоукрофта из себя. Скоукрофт вспоминал, что «прибалты подливали масла в огонь… На самом деле единственным способом добиться прочной независимости для стран Балтии было согласие Кремля. Наша задача состояла в том, чтобы подвести к этому Москву». Буш и Скоукрофт встретились с американскими выходцами из Прибалтики и попытались убедить, что ключ к независимости Литвы – это сохранение Горбачева у власти. Однако прибалты твердили другое: свобода Литвы проложит путь к освобождению самой России, а твердая позиция Запада обуздает советских консерваторов^[326].

Западноевропейские правительства тоже считали, что литовские сепаратисты действуют опрометчиво. Советскому лидеру нужно было дать больше времени на переговоры о новой устойчивой архитектуре безопасности в Европе и о создании нового Союза. «Для Горбачева Литва случилась на 6–12 месяцев раньше, чем следовало», – заявил министр иностранных дел Германии Ганс-Дитрих Геншер в беседе с Бушем^[327]. «Нам следует призвать литовцев быть разумными», – говорил на встрече с главой США президент Франции Миттеран. По его словам, если республики в советской империи начнут отделяться одна за другой, «Горбачев уйдет, и результатом будет военная диктатура». Эта оценка на Западе стала общепринятой^[328]. Миттеран и Буш договорились донести до более умеренных литовцев идею отложить провозглашение независимости как один из путей выхода из тупика, в котором оказался Кремль. 24 апреля Миттеран и Коль направили литовскому руководству совместное письмо с соответствующими доводами.

26 апреля литовский рабочий Станисловас Жемайтис в знак протеста сжег себя перед Большим театром в Москве. Однако большинство литовцев были не готовы на такие жертвы. Отказ Запада признать Литву и решимость Горбачева отрезвили и литовских парламентариев. 4 мая Верховный Совет Латвии присоединился к Литве и Эстонии, объявив о восстановлении независимого латвийского государства, существовавшего до 1940 года. Вместе с тем в Латвии и Эстонии половина населения были русскоязычными и не были готовы к отделению. Лидеры этих республик решили вести переговоры с Москвой^[329].

В этот момент Шахназаров предложил Горбачеву усадить всех глав республик за круглый стол для обсуждения нового Союзного договора. Те, кто захочет остаться в Союзе, подпишут договор, а те, кто нет, могут выбрать статус ассоциированного члена и платить за советские энергоресурсы по полной цене. Таким образом, считал помощник Горбачева, можно было бы сдержать пыл грузинских, армянских, и азербайджанских сепаратистов. И только таким способом можно было обезвредить балтийский фитиль на союзной пороховой бочке^[330]. Логика Сахарова без Сахарова! Шахназаров рассчитывал, что президентская власть позволит Горбачеву удержать руководителей республик под единым началом.