Коллапс. Гибель Советского Союза

Черняев попал в точку. Горбачеву требовались реальные доказательства того, что СССР и Запад начнут сближаться на пути к новому миропорядку, одним из главных архитекторов которого будет Горбачев. Советский лидер осознавал, что его позиции слабеют с каждым днем. Он по-прежнему держал в руках ключ к урегулированию германского вопроса, но денежные потоки Запада контролировались в Бонне и Вашингтоне^[336]. В этот момент канцлер Коль совершил очередной разумный ход – предложил Горбачеву деньги, чтобы выручить его. В середине мая он отправил в Москву своего личного помощника Хорста Тельчика с двумя руководителями «Дойче Банка». Горбачев сказал им, что Советскому Союзу нужен «кислород» – долгосрочные кредиты минимум на 15–20 миллиардов рублей для выживания в период перехода к рыночной экономике. Спустя несколько дней он назвал ту же сумму в беседе с Джеймсом Бейкером. Так Горбачев впервые дал понять, что рассчитывает на денежные займы Запада^[337].

16 мая 1990 года в Москве открылся Съезд народных депутатов РСФСР, который продолжался семь долгих недель. Всех депутатов избрали прямым голосованием, и в целом выборная кампания проходила на удивление свободно, без административного давления и фальсификаций. На одно место баллотировалось, как правило, несколько кандидатов. Большинство избранных народных депутатов принадлежали к провинциальной российской бюрократии и интеллигенции из крупных городов. Порядка 87 процентов были членами КПСС. В отличие от Союзного съезда, избранного в 1989 году, рабочих и крестьян из колхозов было мало. Костяк составляли партийные и государственные чиновники из русской провинции. Заметной группой были сотрудники КГБ и милиции, которые шли на выборы с обещаниями «железной рукой» одолеть растущую преступность и экономическую нестабильность^[338]. На либеральном фланге находилось движение «Демократическая Россия», которое получило пятую часть мест. Среди его электората преобладали представители культурных и образовательных учреждений Москвы, Ленинграда, промышленных центров Поволжья и Урала, а также «закрытых городов» с оборонным производством^[339]. Многие московские «демократы первой волны» из Верховного Совета СССР баллотировались в депутаты российского законодательного собрания и победили. Их оптимизм взмыл до небес. За исключением телевизионного начальства и цензоров, журналисты и работники СМИ были целиком на их стороне. Число независимых газет и регулярных политических изданий в Москве, Ленинграде и других городах РФ выросло с 245 в 1988 году до 920 в 1989-м, а в 1990-м достигло 1642^[340]. Их тиражи били рекорды. Вот как описал эйфорическое настроение демократов Виктор Шейнис, сотрудник ИМЭМО, ведущий политолог и автор предвыборной платформы «Демократической России»: «Общество выходило из состояния анабиоза и навязывало правящей бюрократии свои правила игры». Для московских либералов было очевидно, что центр политики отныне должен переместиться от союзного законодательного собрания к российскому. Выступая на международном симпозиуме сразу после выборов, Шейнис заявил, что конец унитарного государства «неизбежен». Он даже предположил, «что скоро союзным органам нечем будет управлять»^[341].