Коллапс. Гибель Советского Союза

10 марта 1990 года Петраков положил на стол Горбачеву план радикальной экономической реформы, основанной на логике отмены госрегулирования. Советскому государству, доказывал Петраков, следует отказаться от распределения ресурсов в экономике. Цены на сырье и потребительские товары необходимо отпустить. Также Петраков предложил ограничить безналичное кредитование госпредприятий (кредитную эмиссию), распознав в этом основную причину инфляции в СССР. В начале 1990 года не только Госбанк, но и союзные банки, побуждаемые «суверенными» республиканскими парламентами, стали наращивать такие кредиты. Усилиями частных кооперативов и коммерческих банков жесткое разграничение двух видов советской валюты – наличной и безналичной – было разрушено. Госбанку приходилось печатать все больше денег. Согласно плану Петракова, Госбанк по указу Горбачева должен был вновь стать центром денежно-кредитной политики, а Совет министров возвращал себе контроль над бюджетом. У Верховного Совета отбирались полномочия запускать новые инфляционные госпрограммы. Дуализм советской финансовой системы, разделение на «нал» и «безнал», постепенно сводился на нет. Оборот «свободной» наличности, разрушительной для экономики с дефицитом потребительских товаров, планировалось резко сократить, а госпредприятия преобразовать в акционерные общества и лишить их возможности расхищать государственные ресурсы. Правительство должно было создать фондовую биржу и ввести «потолок» на бюджет и кредиты. Кроме того, предполагалось дерегулировать рынок недвижимости и, возможно, создать земельный рынок, чтобы позволить людям вложить излишки денег в долгосрочные проекты. В программе имелись временные рамки: в марте – апреле предстояло подготовить основные указы, законы и акты; в мае – июне – начать институциональную перестройку, а с 1 июля приступить к приватизации государственных предприятий^[380].

Программа Петракова, оригинальная и вполне реалистичная, во многом опиралась на китайский опыт и сильно отличалась от единообразной схемы «шоковой терапии» МВФ, которую реализовали в Польше. Будь идеи Петракова воплощены в 1990 году, когда государственные рычаги и финансовая система еще не были окончательно разрушены, судьба советской экономики могла бы сложиться совсем иначе. Идущая к краху «смешанная экономика» 1987–1988 годов повернула бы на путь успешной рыночной экономики. Благодаря Петракову Горбачев начал понимать, что переход к регулируемому рынку неизбежен. Но, к сожалению, блестящие идеи Петракова были слишком сложны для его понимания. Он подходил к программе как политик, и ему понравилась концепция Петракова о том, что в долгосрочной перспективе рыночные силы стали бы мощными скрепами, удерживающими республики вместе. В то же время социальное напряжение, связанное с переходом к рынку, страшило его. Комментируя освобождение цен в Польше во время беседы с президентом Ярузельским в апреле 1990 года, Горбачев заметил: «И вас, и нас снесли бы за такое». Про социальную ситуацию в СССР он выразился так: «Мы как бы находимся в погребе, залитом керосином по пояс. Есть опасность взрыва». Петраков в качестве решения предлагал взять на Западе крупный кредит и импортировать большое количество потребительских товаров, чтобы удовлетворить спрос и ослабить напряженность в решающий момент структурных преобразований. Также он придумал оригинальный способ защиты сбережений населения – выплачивать проценты по накопительным счетам в долларах США^[381].

Горбачев колебался. Он помнил шахтерские забастовки предыдущего лета, и ему не хватало решимости отправить в отставку правительство Рыжкова. 14 апреля на совместном заседании Президентского совета и Совета Федерации правительство предложило с января 1991 года начать переход к рыночной экономике и освобождение цен. Это был максимум, на что был готов пойти Рыжков. Экономисты один за другим соглашались с планом правительства, но в то же время предупреждали о негативных социальных и политических последствиях. Уже после развала СССР Горбачев говорил, что экономисты его подвели и перестраховались. Но все специалисты говорили правду – переход к рыночной экономике неизбежен, хотя политические риски и высоки. Промедление лишь усугубляло ситуацию. Еще один важный аспект отметил экономист Станислав Шаталин. Он заявил, что региональный хозрасчет – «самая большая глупость» и что это только поощряет сепаратизм республик. По его мнению, рынок «раскачает» суверенитеты и сохранит экономические связи. Об этом же твердил Петраков^[382].