Коллекция бывших мужей

Бой не бой, но парни бросили на бегу, уже изнемогая от нетерпения, что за мной будут наблюдать ребята из наружки — то есть кто-то в машине у подъезда, ну или не в машине, — и умотали со скоростью ветра. А я осталась одна гадать, что там у них такое творится — так бой с преступным элементом все-таки или не бой?

Часа через три раздался звонок в дверь, я вздрогнула всем телом и осторожно, стараясь ступать совсем тихо, пошла к двери.

— Кира, это я, Башкирцев, — громко предупредил он.

А я суетливо открыла и вопросительно уставилась на следователя.

Он шагнул через порог, заглянул мне в глаза и сказал:

— Мы их взяли. Всех: и заказчика, и исполнителя, и помощников.

И сделал еще один шаг вперед, протянул руку, положил ладонь мне на шею, притянул к себе, прижал и с ходу поцеловал в губы.

Первый наш поцелуй.

У меня отключился мозг. Это было как удар, как замыкание какое-то в голове! Что-то безумное случилось у меня с нейронами, электронами и их связями! Я сошла с ума — всем телом, не только мозгом! Разом!

Мы не могли оторваться друг от друга и не могли напиться этого поцелуя — ухнули куда-то безвозвратно, вывалившись из жизни и пространства в какой-то отдельный, только наш мир.

Как он умудрился захлопнуть дверь, до сих пор осталось тайной для нас обоих, но Илья умудрился защелкнуть замок, бесповоротно отрезая нас от всего остального мира.

Мы оба с ума сошли!

Настолько мощные эмоции и чувства, которые захлестнули меня полностью, я никогда в своей жизни не переживала, даже предположить не могла в себе способности такой накал всех чувств!

Я пропала в этом мужчине! Безысходно, добровольно и с радостью!

Когда мы пришли в себя, он тут же засобирался:

— Всех задержанных отвезли в управление, а я сразу к тебе после проведения операции! — объяснял он, спешно одеваясь. — Ты еще посиди здесь, тебя мужики вечером домой отвезут! — и бросив на пол мокасин, который держал в этот момент в руке, ринулся ко мне, поцеловал и, сверкая своими желтыми глазами, весело, сгорая от нетерпения, как ребенок, которого ведут в обещанный уже сто раз цирк, сказал: — Мне надо их допросить!

— Иди, допрашивай, — заражаясь его радостью бытия и переполняющей его силой жизни, рассмеялась я.

Мне бы тогда обратить внимание на эту зашкаливающую увлеченность делом, да о чем вы! Ни о чем, кроме него, я не могла думать и уж тем более размышлять! Эта функция у меня отключилась в тот день.

Домой меня отвезли, а посреди ночи ко мне пришел Башкирцев. И больше мы не расставались — с той самой ночи начав жить у меня, постепенно, по мере надобности, перевозя и перетаскивая его вещи.

Он сразу же предложил руку, сердце и все на свете, прося выйти за него замуж, и честно предупредил:

— У меня катастрофическая служба, Кирюха, обвал полный. Меня никогда не бывает дома, большую часть праздников и застолий ты проведешь без меня, будут испорченные отпуска, потому что в последний момент, даже с трапа самолета, меня сдернут звонком, и я помчусь работать. Я не стану забивать гвозди, чинить сантехнику и перевешивать полочки на стенах, потому что на это у меня не будет ни сил, ни времени. И моя ментовская зарплата раз в пять меньше того, что зарабатываешь ты. Моя жизнь — это ужас для любой нормальной жены, поэтому до сих пор я и не женился. Ты понимаешь?

— Да, — улыбалась влюбленной дурочкой я. — Понимаю, у тебя жуткая работа, которая занимает тебя полностью. А на меня у тебя в душе остается местечко?

— Все мои местечки заняты только тобой! — уверил Илья весело и, став неожиданно серьезным, весомо, с большим значением произнес: — Я понимаю, что из меня получится ужасный муж, но я люблю тебя, как не любил никогда и никого. Ты женщина всей моей жизни. Ты должна знать, что мне нужна только ты, и я всегда останусь тебе верен. Меня часто не будет ночами, и у меня случаются командировки, и на работе я задерживаюсь постоянно, но ты, Киронька, никогда не подозревай меня в измене, это невозможно: я весь принадлежу только тебе и потерян для других женщин.

И это не рисовка и не игра словами — Илья такой. Он чувствовал именно то, что говорил, я ему верила, и он ни разу меня не подвел.

Как ни удивительно, но дед принял Илью сразу, в тот же миг, когда я их познакомила. Оказалось, что, пока велось расследование, Матвей Петрович через свои каналы получил подробные справки о следователе, который вел дело. В тот момент ни о каких взаимоотношениях между нами и речи еще не шло — Илья Георгиевич изо всех своих мужских сил держался от меня как можно дальше, отдавая себе отчет, что хоть чуточку ближе чревато тем, чем и закончилось в итоге.

И, по всей видимости, то, что дед о нем узнал, вполне Матвея Петровича удовлетворило и успокоило. Как я понимаю, он знает про Башкирцева и его работу такие подробности, которые я не узнаю никогда.

Мужские дела это называется. Да и ладно, и не стремлюсь — пусть себе! Даже не любопытно, особенно пожив с Башкирцевым три года, могу себе представить, через что ему пришлось пройти.