Коллонтай

Осень 1925 года. Лиллехаммер: «У меня новое увлечение. Танцы!.. Как это случилось? Вечеринка. Все танцуют. И я. Вдруг понравилось. Ритм. Движение. Какую-то легкость в себе чувствуешь. Если это можешь, значит, еще силы на борьбу с жизнью есть, значит, «соки» не иссякли на новое творчество…»

Писала Зое Шадурской: «Что я сейчас ненавижу — это карты и вино. Да, это бич, но и показатель какой-то духовной опустошенности. Помнишь, как мы в молодые годы «бунтовали» против тех, кто просиживает за картами день и ночь? Мы думали, что это присуще лишь чиновникам и армейским офицерам старого режима. Танцы? Это совсем не то. Танцы — это ритм, это подъем, это эмоция радости. А карты — в них что-то опустошающее, игра ума без результатов, что-то от онанизма…

Ах, Зоюшка, как я люблю этих новых молодых женщин-летчиц. Их теперь много развелось. И, знаешь, женщины завоевывают воздух. Это новая отрасль, и женщины смело ринулись на завоевание воздуха. Я их люблю!»

Двадцать девятого ноября 1925 года — Татьяне Щепкиной-Куперник: «Сама для себя я научилась мудро брать жизнь. У меня много внешних тревог, неприятностей, сложностей. Но я радуюсь всему, что дает жизнь: снегу под окном, лучу солнца, ночной тишине, вплоть до физического, вбирая тепло, когда войдешь с холоду в свою комнату, где тихо и тепло… Понимаешь?»

Пятнадцатого декабря 1925 года Норвегия и Советский Союз подписали договор о торговле и мореплавании — это был серьезный успех полпреда. Легко ничего не давалось. 14 марта 1926 года Коллонтай сообщила Щепкиной-Куперник: «Теперь уже решено, что я отсюда поеду на шесть недель полечиться в Висбаден. Опять дают себе чувствовать почки (белок) и сердце. Как у всех нервных людей, когда не надо больше держать себя на узде, вдруг проявляются все болезни.

Мне хочется отдыха — одиночества…»

Второго мая, отдыхая в Баден-Бадене, поделилась с Щепкиной-Куперник: «Нервы истрепались до такой степени, что, когда приехала сюда, в Баден-Баден, я ходила, будто в чаду. Никакое впечатление не доходило до сознания. Чудесная, тропическая природа? Да, мой глаз ее видит, но я ее не чувствую, нутро мое на нее не откликается…»

Беседы с чекистами

После короткой командировки в Мексику в ноябре 1927 года Александра Коллонтай была вторично утверждена полпредом в Норвегию. Перед назначением ненадолго вернулась на родину. Иностранные дипломаты в Москве демонстрировали ей свое расположение.

«В Москве германский посланник Брокдорф-Ранцау, — вспоминала Коллонтай, — пригласил меня одну на интимный обед в свое мрачное, в темных тонах посольство. Граф играет в друга большевиков и говорит, что верит в наше будущее. Очень хорошо он отозвался об уме и мужестве Клары Цеткин:

— Она тип настоящей германки, и, несмотря на ее речи об интернационализме, она настоящая патриотка в душе. И никогда не примирится с унижением Германии…»

Граф Ульрих Карл Христиан фон Брокдорф-Ранцау, старомодный, но умный и резкий в суждениях, был достойным собеседником Коллонтай. Он происходил из знаменитой семьи. Ходили слухи, что один из его предков, маршал Ранцау — настоящий отец французского императора Людовика XIV. Один француз поинтересовался у графа Ранцау, так ли это.

Тот ответил с неподражаемым апломбом:

— О да, в нашей семье Бурбонов всегда считали незаконнорожденными Ранцау!

Еще до революции граф служил секретарем германского посольства в России. В конце Первой мировой войны стал министром иностранных дел, а 6 ноября 1922 года вручил свои верительные грамоты в Москве.

Брокдорф-Ранцау был сторонником сотрудничества России и Германии, исходил из того, что обе державы должны противостоять победителям в Первой мировой войне. Немецкий посол, как и Чичерин, был холостяком, не интересовался женщинами, предпочитал работать по ночам. Они с Георгием Васильевичем часто встречались за полночь и вели беседы, в том числе на литературные и философские темы, подкрепляясь ликерами и винами. Партийные руководители с сомнением взирали на отношения наркома с иностранным послом: соблазняют искушенные немцы наивного Чичерина… Граф скончался от рака горла 8 сентября 1928 года. На смертном одре просил брата передать Чичерину, что сближение двух народов было главной целью его жизни…

Помимо приятных у Коллонтай были и весьма непростые хлопоты: «Еще выпала на мою долю забота: у норвежского поверенного в делах Якхельна арестовали русского шофера. Обратился ко мне по этому поводу дуайен дипкорпуса, персонально. Он уверял, что этот арест произвел очень неблагоприятное впечатление на весь дипкорпус».

Ее ждали сложные переговоры в Норвегии, в этой ситуации оказать услугу норвежскому дипломату было бы весьма уместно. Прютц Антон Фредерик Винтер Якхельн в 1911 году приехал в Архангельск вице-консулом, а в 1917 году стал поверенным в делах Норвегии в России.

Александра Михайловна поехала на Лубянку к Вячеславу Рудольфовичу Менжинскому, бывшему заместителю Дзержинского.