Колодец Единорога

— Бордвин, сколь мне известно, на юге. Вроде бы на Джентебби он порядочно накуролесил, наделав пропасть беспорядка вместо порядка: граф Вальк им здорово недоволен. Ходят слухи, будто на Вагее его пощекотал морской демон. Бордвин, собачий сын, с головы до ног в магических защитах, так что уцелел, но досталось ему как следует: проткнул, говорят, дротиком собственного пажа…

Разговор происходил за пивом; вдоль длинного зала прокатывались одобрительные возгласы и смех. Кое на ком были промоченные кровью повязки, но могучий герцог во главе стола гремел заразительным хохотом, отпуская малопристойные шуточки и угощая Висто вином из своего рога. Эйрар на мгновение перехватил взгляд юного виночерпия, устремленный на пригожего рыбака: жгучая ненависть, смешанная со слезами. Эйрар немедля припомнил, о чем ему говорила Аргира… но скоро отвлекся, заметив, как четверо Звездных Воевод, совещаясь, склонили друг к другу черноволосые головы с одинаковыми прядками врожденной седины на макушках, а потом один из них — Альсандер — заговорил:

— И все-таки, государь, непонятна нам, карренцам, твоя беспечность. Если ты намерен выиграть войну — скажи на милость, какого дьявола мы вот уже неделю попусту бражничаем вместо того, чтобы что-нибудь делать? Тоже повод для пира: Рогей, видите ли, вернулся. Посмотри на валькингов: трудятся, не покладая рук, а мы? Наш брат Плейандер не далее как вчера попытался заставить кое-кого из твоего Вольного Братства поработать над большой катапультой, и что? Ни один не пошел, даже слуг, и тех не пустили. Да у нас в Каррене давно разжаловали бы спадариона, неспособного заставить людей слушаться. Или такого, который живет лишь сегодняшним днем!

— Вот потому-то вы не в Каррене нынче, а здесь! И кормитесь крошками со стола свободных людей. Отправляйтесь к себе на юг! Станут тамошние рабы драться за вас так, как дрались эти славные парни — каждый сам за себя?

И еще немало обидных слов слетело с его языка, но Эйрар был уверен, что серьезной ссоры не вспыхнет. Герцог был слишком хмелен и весел и попросту упивался своей победой и своим Висто — куда уж тут ссориться. Эйрар выбрался из-за стола и бочком скользнул к двери, спеша на ночное свидание, что обещала ему любимая. Эвадне скривила губы, провожая его злым, насмешливым взглядом. Их глаза встретились, и он понял: издевка относилась вовсе не к его уходу, Эвадне как будто желала сказать ему: «Вот тебе снова — Бриелла либо Каррена!» Ибо герцог Микалегон, привыкший пиратствовать, воевал, по большому счету, бездарно. Опрокинув врага, следовало бы гнать его, не давая опомниться от поражения. А он наотрез отказался от предложения устроить набег на Джентебби или Наарос и тем не дать валькингам вновь собрать силы в кулак…

Эйрар не переставал думать об этом, даже когда увидел Ее. Он так и сказал:

— Тебя учили править — ответь же мне, есть ли средство принудить людей сообща трудиться? Кроме кнута?..

Аргира засмеялась:

— И ты туда же — в политику?

Он объяснил ей, в чем дело, умолчав лишь, что эту задачу впервые подкинула ему Эвадне — а почему умолчал, и сам не мог бы толком сказать.

— Боюсь, я мало чем смогу помочь твоему затруднению, — отвечала Аргира. — В Стассии, во дворце, полагают, что от всех бед есть одно средство — Колодец. И правда, лишь Колодец поддерживает мир между Империей и язычниками Дзика — самыми лютыми воинами, какие только есть в мире. Бриелла или Каррена? Я не знаю, но думаю, что, кроме этих двух, есть и иные способы примирить людей. Например, наша Империя… да ведь и у вас, дейлкарлов, говорят, есть свой какой-то порядок: рыбаки Джентебби избирают Загребных, охотники огаланга — Лесничих.

— Да, все так, но Мелибоэ — он ведь философ, ему, верно, видней — утверждает, что в конечном счете всегда получается то же самое: Бриелла или Каррена.

— Возможно, он прав… Но хочешь, скажу, какой изъян у Бриеллы?

— Что они не дают жить по-людски никому, кроме чистокровных валькингов? Против этого мы и воюем: меня, например, выгнали за долги с наследной земли…

— Нет, я совсем не о том… Не кажется ли тебе странным — тебе, изгнанному из дому, изведавшему унижение, тебе, готовому воевать с ними до смерти — не кажется ли тебе странным, что ты не видишь недостатка в этой их системе с мнением большинства?

— Суди обо мне как хочешь, — сказал Эйрар, — но я… и вправду не вижу.

— А может быть, — продолжала Аргира, — его действительно нет? Когда я жила в Скроби ребенком, нас учили прясть. Я помню — нити все время перекручивались и рвались. Я просила матушку Валану объяснить, что же я делаю не так, и она, поглядев, отвечала: «Все правильно, деточка; просто у тебя нынче неправильное настроение». Вот я и думаю: законы можно менять, но сами-то валькинги и карренцы от этого не изменятся. Так, может, дело не столько в законах, сколько… в характере народа? В его внутреннем духе?