Колодец и маятник

С сверхъестественной решимостью, я оставался неподвижен: я не ошибся в моих расчетах и страдал не напрасно.

I at length felt that I was free.

Наконец я почувствовал, что свободен.

The surcingle hung in ribands from my body. But the stroke of the pendulum already pressed upon my bosom. It had divided the serge of the robe. It had cut through the linen beneath. Twice again it swung, and a sharp sense of pain shot through every nerve.

Ремень висел лохмотьями вокруг моего тела; но движение маятника уже касалось моей груди: он уже разорвал сначала саржу моего платья, потом нижнюю сорочку; еще взмахнул два раза - и чувство едкой боли пронизало все мои нервы.

But the moment of escape had arrived. At a wave of my hand my deliverers hurried tumultuously away.

Но минута спасения настала: при одном жесте моей руки, избавители мои убежали в беспорядке.

With a steady movement-cautious, sidelong, shrinking, and slow-I slid from the embrace of the bandage and beyond the reach of the scimitar.

Тогда, осторожным, но решительным движением, медленно съеживаясь и ползком, я выскользнул из своих уз и из-под грозного меча.

For the moment, at least, I was free.

В настоящую минуту, я был совершенно свободен!

Free!-and in the grasp of the Inquisition!

Свободен - и в когтях инквизиции!

I had scarcely stepped from my wooden bed of horror upon the stone floor of the prison, when the motion of the hellish machine ceased and I beheld it drawn up, by some invisible force, through the ceiling.

Едва я сошел с моего ужасного ложа, едва я сделал несколько шагов по полу тюрьмы, как движение адской машины прекратилось, и я увидел, что она поднимается невидимой силой к потолку.

This was a lesson which I took desperately to heart. My every motion was undoubtedly watched.

Этот урок наполнил сердце мое отчаянием и показал, что все мои движения были подмечены.

Free!-I had but escaped death in one form of agony, to be delivered unto worse than death in some other.

Я для того только избегнул смертной агонии одного рода, чтоб подвергнуться другой!

With that thought I rolled my eyes nervously around on the barriers of iron that hemmed me in.

При этой мысли, я судорожно повел глазами по железным плитам, окружавшим меня.

Something unusual-some change which, at first, I could not appreciate distinctly-it was obvious, had taken place in the apartment.

Очевидно было, что в комнате происходит что-то странное, - какая-то перемена, в которой я не мог дать себе отчета.

For many minutes of a dreamy and trembling abstraction, I busied myself in vain, unconnected conjecture.

В продолжение нескольких минут, похожих на сон, я терялся в напрасных и бессвязных предположениях.

During this period, I became aware, for the first time, of the origin of the sulphurous light which illumined the cell. It proceeded from a fissure, about half an inch in width, extending entirely around the prison at the base of the walls, which thus appeared, and were, completely separated from the floor.

Тут я заметил в первый раз происхождение серного света, освещавшего келью: он выходил из расщелины шириною в полдюйма, опоясывавшей всю тюрьму снизу, от основания стен, которые, поэтому, казались, и действительно были совершенно отделены от пола.

I endeavored, but of course in vain, to look through the aperture.

Я старался, но, конечно, напрасно, заглянуть в это отверстие.

As I arose from the attempt, the mystery of the alteration in the chamber broke at once upon my understanding.

Когда я с унынием привстал, тайна перемены фигуры комнаты вдруг стала понятна моему уму.

I have observed that, although the outlines of the figures upon the walls were sufficiently distinct, yet the colors seemed blurred and indefinite.

Я уже упоминал, что хотя формы рисунков на стене были достаточно ясны, но цвета их казались полинявшими и неопределенными.

These colors had now assumed, and were momentarily assuming, a startling and most intense brilliancy, that gave to the spectral and fiendish portraitures an aspect that might have thrilled even firmer nerves than my own.

Теперь эти цвета принимали с каждой минутой все более и более яркий блеск, который придавал этим адским фигурам такой вид, что человек и покрепче меня нервами содрогнулся бы при виде их.

Demon eyes, of a wild and ghastly vivacity, glared upon me in a thousand directions, where none had been visible before, and gleamed with the lurid lustre of a fire that I could not force my imagination to regard as unreal.

Глаза демонов, - живые, кровожадные и мрачные -устремлялись на меня из таких мест, где я прежде их не подозревал, и блистали грозным пламенем огня, который я тщетно усиливался считать воображаемым.

Unreal!-Even while I breathed there came to my nostrils the breath of the vapour of heated iron!

Воображаемым!.. Когда при каждом дыхании, мои ноздри втягивали пар раскаленного железа!

A suffocating odour pervaded the prison! A deeper glow settled each moment in the eyes that glared at my agonies!