Колодец старого волхва

Услышав его слова, Соломон перестал хвалить свой товар и свою честность, глаза его сузились еще больше, он на миг замолчал, а потом громко заговорил что-то снова. Но Явор его больше не слушал. Подняв глаза от коня к всаднику, он увидел смуглое лицо человека лет тридцати с небольшим, наткнулся на взгляд темных глаз, не узких, а почти славянского открытого разреза, смотревших на него твердо и настороженно. Войлочный колпак с меховой оторочкой и бронзовыми бляшками был надвинут низко на лоб, но в лице с негустой темно-русой бородой были заметны черты славянского племени. Видно, по крови это был болдырь — полуславянин-полухазарин. Или полупеченег. Немало таких рождалось от пленных славянок в ордах, от пленных печенежек в русских городах или у женщин в поселениях, переживших набеги. Но это лицо чем-то задержало взгляд Явора, не пускало от себя, словно стрела, внезапно воткнувшаяся в землю под ногами идущего с суровым приказом: стой! Лицо казалось Явору смутно знакомым, какое-то очень волнующее воспоминание поднималось из глубин памяти, уже было близко…

И вдруг огнем загорелся прошлогодний шрам на бедре: Явор вспомнил, и так ясно вспомнил, что стало жарко. Как наяву Явор видел перед собой это же лицо, только без колпака, с темно-русой косой, болтающейся позади, — признак печенежского воинского рода. Вспыхнул блеск посеребренного оружия, в ушах взметнулся звон сабли о его меч, руки ощутили тяжесть щита, принимающего сильный удар. Только что Явор вспоминал прошлогоднюю битву за малоновгородский полон — и вот перед ним было лицо из этой битвы.

И так осознанно страшен стал взгляд Явора, что болдырь понял: он узнан. Он не помнил Явора, но сообразил мгновенно и быстрее молнии рванулся с места. Явор бросился ему наперерез, выхватив меч.

— Врешь! — хрипло выкрикнул он. — Раз ушел — больше не пущу!

Волдырь тоже выхватил саблю и встретил первый удар — раз от битвы не уйти, трусить было не в его обычае. Словно дождавшись знака, белгородцы и хазары кинулись друг на друга. В воздухе стремительно свистнули стрелы, вспыхнули под солнцем клинки. Белгородцы дали хазарам выстрелить только по одному разу, и вот уже их мечи взлетели над головами, над круглыми щитами, гулко ударились о железные умбоны. Битва, к которой оба отряда были готовы, вспыхнула мгновенно и загорелась, как охапка соломы. На каждого из белгородцев пришлось по два-три противника, но им было не привыкать к этому. Испокон века степняки, превосходя славян числом, вынуждали их воевать уменьем. Славянского отрока учили биться одному против многих, когда даже спину тебе прикрыть некому, — биться по кругу, чтобы враги вообще не видели твоей спины, чтобы ни один их удар не успевал тебя достать и проваливался в пустоту. Неустрашимого воина, которого позже стали звать богатырем, тогда звали хоробром — «хоро бор» означает «бьющийся по кругу».

Только у Явора был один противник, но этот один стоил многих. По силе первого же его удара Явор уверился, что не ошибся. Это был тот самый печенежский батыр, воевода в дружине Родоманова сына, разорившего Мал Новгород. Явор даже не успел обдумать, что означает эта встреча, у него было такое чувство, словно он в собачьей стае вдруг наткнулся на волка. Думать было некогда — его переполняла ярость и решимость не дать печенегу уйти. Печенег был сильным и опытным воином, но и Явор был непрост, — недаром его с отрочества учил Бранеяр, старый кметь самого князя Святослава.