Колодец Времени

На глазах журналиста отраженное лицо исказилось, повернулось против часовой стрелки и завращалось, превратившись в спираль. Еще секунда – и вместо себя в Великом Зеркале Времени Гедин увидел свастику, тонкие линии которой пылали белым огнем.

«Вот кто Автор происходящего. Вот кто убирал шахматные фигуры с поля Смерти. Но ведь это же я! Я отражаюсь в Зеркале! Или это свастика превратила меня в себя?!»

Стало душно. Гедин снял куртку и расстегнул воротник рубашки. Солнце перешагнуло точку зенита и медленно катилось к закату. Невыносимая жара требовала бездействия. Журналист чувствовал, как «закипает» мозг и горит земля под ногами. Тень человека вытянулась в невероятно длинную линию. Рядом с ней Свен заметил еще одну тень: черный коловрат лежал на земле и копировал с точностью до наоборот белую инглию на Великом Зеркале Времени.

«Пора домой, - второй раз за день промелькнула одна и та же мысль. – Великие открытия порадуют географическое общество, а шведские газеты опубликуют сенсационный репортаж о судьбе участников американской экспедиции в Азию, в загадочный и малоизвестный Тибет».

Глава 5

- О чем вы пишите, Гедин? – зазвучал разгневанный голос главного редактора. – Погибли участники экспедиции, а вы рассказываете о мифической Долине Смерти, о тайном знаке зарождения, о том, что причиной гибели людей стала их внезапная и мгновенная старость. Неужели, Гедин, вы думаете, что я поставлю подпись и репортаж выйдет в свет? Моя газета не место для мистики.

- Это не мистика, - возразил Свен. – Это правда.

- Такая правда опасна. Номер с репортажем о загадочном Тибете может стать последним. Или вы переписываете статью, или… во всяком случае я не тот главный редактор, кто может это напечатать.

- А кто? Кто может это напечатать? – спросил Гедин.

- В Швеции – никто. Возможно, в Германии… да-да, в Германии. В Мюнхене интересуются подобной ерундой, - главный редактор склонился над столом, что-то быстро написал на клочке бумаги и протянул записку Свену. – Найдите вот этого человека. Желаю удачи!

Гедин вышел из кабинета редактора, развернул записку и прочитал: «Дитрих Эккарт, поэт».

… Эккарт сидел в комнате и смотрел в окно. Небо было затянуто тучами, моросил дождь. Руки не писали, мозг отказывался работать. Ни поэтической строчки, ни журналисткой не появлялось на чистой, приготовленной несколько дней назад бумаге. Серая и унылая погода напоминала поэту серую и унылую Германию и ее граждан – серых и унылых представителей некогда могучего государства. Дитрих не мог и не хотел смириться с косностью и инерцией, царившей вокруг, даже если они несли с собой законопослушность и исполнительность. Не о такой Германии и германцах Эккарт читал в древних преданиях и исторических документах, не в такой стране стремилась жить его тонкая и чувствительная душа, не такую землю он воспевал в патриотических стихах, и не такое государство он думал передать потомкам. Дитрих Эккарт, немецкий поэт и журналист, жаждал действия и свободы, но руки (как ему казалось) были стянуты смирительной рубашкой всеобщего сознания, а на ноги надеты кандалы стабильности общества, покоренного масонами, сломившими и почти уничтожившими гордый дух немцев. И все, что мог делать настоящий поэт в таких условиях, это звонить в маленький колокольчик совести, мечтая, чтобы тот превратился в набат и разбудил веру народа в себя и свою землю.

«Der Weg ist in Dir» - «Путь проходит в тебе» - эти слова глубоко проникли в сознание Эккарта и незаметно для человека стали управлять им.

От пристального взгляда бумага воспламенилась. Рука Эккарта дернулась – и огненный листок, быстро сгорающий в полете, упал на пол и прожег на ковре дырку. Дитрих посмотрел под ноги, не до конца понимая происходящее, но принимая факт исчезновения записи и переноса информации в область памяти.

В дверь постучали. Поэт не спеша поднялся со стула и пошел на стук. Замок открылся легко, дверь распахнулась – на пороге стоял с ног до головы промокший мужчина. Вода струйками стекала с его одежды. Человек улыбался, держа в левой руке большой сверток, а в правой – папку.

- Свен Гедин, журналист из Швеции. Можно войти?

Дитрих кивнул головой и сделал шаг в сторону, пропуская коллегу в дом.

Горячий глинтвейн медленно согревал продрогшее тело Гедина и уставшую душу Эккарта. Хозяин предложил гостю клетчатый плед и шерстяные носки. Свен с благодарностью все принял и почувствовал себя как дома, и даже лучше. Журналисту на мгновение показалось, что здесь его уже давно ожидали…

- Что привело Вас ко мне, коллега? – поинтересовался Эккарт.

- Свастика, - ответил Гедин.

- Свастика? Именно свастика?

- Да. И Кайлас, - сказал Свен и добавил: - Кайлас – это гора в Трансгималаях. Я открыл их совсем недавно: был участником американской экспедиции. Мы исследовали Азию, дошли до Тибета. Нас было много – вернулся я один.

Гедин открыл папку, достал карту и стал показывать поэту новые точки на планете, открытые им и другими участниками экспедиции.