Колодец Времени

- А ты уверен, Дитрих, что сможешь повернуть свастику? Как можно огонь разрушающий сделать огнем творящим?

- Я должен это сделать, иначе все наши действия были напрасными и бессмысленными, бессмысленной была и смерть Марии…

Холод, тьма и боль. С ними Дитрих жил после ареста в мюнхенской тюрьме. Холод пронзил тело, тьма поглотила разум, а боль разрезала душу. Поэту казалось, что выхода нет, что страдания, захватившие в плен все его существо, никогда не закончатся, а чаша терпения никогда не переполнится. Любое проявление жизни вызывало всплеск новой боли, любой проблеск света, любое воспоминание о прожитых днях порождали в душе ненависть. Осознание того, что все бессмысленно, что нацисты – это всего лишь нацисты, привело Эккарта к смирению. Дитрих потерял счет сначала минутам, потом часам, а затем и дням. Когда поэту стало абсолютно все равно, когда холод, тьма и боль перестали быть для него холодом, тьмой и болью, Эккарта выпустили на свободу, сняв все обвинения в организации и проведении Пивного путча.

Свобода встретила легким морозом, а Мюнхен – рассветом и пробуждением. Поэт двигался по городским улицам и ни о чем не думал, заглядывал в лица людей и ничего не ощущал. Дитрих шел домой и хотел одного – спать: в тюрьме не спалось, а если сон и приходил, то был недолгим и не придавал сил, а забирал.

Арест перечеркнул всю жизнь Эккарта, и человек теперь знал только одно: он свободен, свободен от мира, от несбыточных идей, от желаний, которыми так богата жизнь. Он свободен и от самой жизни.

«Но что-то же во мне еще осталось. Что? Что ведет меня по улицам Мюнхена, а не оставило умирать в тюрьме? Что держит мой дух и оберегает тело?»

Эккарт ускорил шаг. Вопросы все еще звучали в голове, но не требовали немедленного ответа…

«Это она, это инглия! – догадался поэт. – Она освободила меня. Инглия руководит мной, а не черный коловрат. Коловрат – это тень, тень отражения. Инглия – настоящая сила. Она управляет черным коловратом!»

С этими мыслями Эккарт лег на кровать, укрылся одеялом и уснул. Поэту приснился очень странный сон…

Эккарт шел сквозь толпу одинаковых людей – высоких, светлых, голубоглазых. Лица были совершенными, бесстрастными и сосредоточенными на одной общей идее. Тела людей были совершенными. Настораживало душу это совершенство и пугало, а не радовало. Дитрих шел, люди не замечали его, их белые одежды темнели на глазах у поэта и превращались в черные. Эккарт остановился – толпа пришла в движение. Выстроившись в шеренги по три колонны, люди образовали свастику – черный коловрат, тот стал вращаться и повернул на поэта. Дитрих сделал шаг назад и зажмурился. Поэт осознавал, что спит и видит сон, и хотел проснуться, но не мог: тело было неподвижным, а разум спал. Когда черные одежды коснулись Эккарта, он закричал «Нет!» и смело взглянул в совершенные лица – те окаменели, свастика остановилась. Вздох облегчения вырвался из груди поэта, а глаза отразили белую инглию: она опускалась с неба и сияла, освещая сиянием пространство вокруг себя, очищая своим сиянием пространство вокруг себя. Волны, исходящие от инглии, достигли земли и прошли сквозь нее. Дитрих едва устоял на ногах, но успел заметить, как свет белой свастики пролетел над черным коловратом и рассыпал его в прах – серым пеплом посыпались совершенные люди. Ветер поднял пепел и разнес по земле…

Проснувшись, Эккарт взялся за перо и бумагу. Писал много, очень много, без остановки. К вечеру работа была завершена, Дитрих спрятал записи в стол и уснул – провалился без памяти в объятия крепкого сна.

Все последующие семь дней поэт пил, пил все, что было в доме, пил все, что приносил Розенберг. Пил и ругался. Пил и плакал. Пил и смеялся.

26 декабря 1923 года Дитриха Эккарта не стало. Его тело похоронили на кладбище Берхтесгадена, а записи последних дней поэта исчезли из стола в день похорон.

Глава 9

На столе у Шеффера лежал большой толстый конверт. Отправитель неизвестен, но четко и аккуратно были выведены фамилия, имя и адрес получателя. На почтовой печати стояла дата: 31 января 1933 год. Эрнст взял конверт в руки.

«Странное письмо. Марка немецкая, на печати – Берлин. Кто-то живет со мной в одном городе, но решил остаться неизвестным. Значит, информация секретная».

Шеффер взвесил на ладони конверт, вернул на стол и с опаской поглядел на письмо.

«Что ворвется в мою жизнь? Останусь ли я прежним Эрнстом Шеффером – зоологом, орнитологом, географом? Готов ли я к переменам? Знаю одно: перемены пришли и лежат на моем рабочем столе. Ты трус, Шеффер! Открой конверт!»

Ученый еще несколько раз пробежал по комнате взад-вперед, затем резко подошел к столу, разорвал конверт, вынул сложенные один в один листки, развернул их и прочел…

…Северная Земля существует! Я создал ее в своем сознании! Это обитель Силы и Света! Это Земля Белой Инглии! Она начало Мира! Она – начало любого Нового Мира! Не нужно рушить старый мир, достаточно вернуться в Северную Землю и создать новый – он-то и заменит прежний, заменит без крови и насилия…