Читаем Колодцы знойных долин полностью

В юрте становилось душно, и Санди, скатав старую с выцветшим узором серую кошму, приподняла расстеленную под ней тростниковую циновку, обильно обрызгала землю водой. Потом, аккуратно развернув кошму, подмела ее мокрым веником и вышла наружу.

Над степью властвовал палящий зной. Воздух словно позванивал от напряжения. Ослепительно белый свет резал глаза, было трудно дышать. Прислушиваясь к звонким голосам ребятишек, купающихся у колодцев, она подвернула под бельдеу туырлык на теневой стороне и, подтянув войлок над сводом юрты, прикрыла отверстие. Посмотрев в сторону колодцев, она наполнила чайник водой. Сухие кизяки вспыхнули быстро. Носиком вверх закачался на треноге чайник, роняя прозрачные капельки. «Заигрался совсем», — проворчала Санди и недовольно оглянулась.

От колодцев, держа лопаты на плечах, медленно шли старики. Отполированные глиной лезвия лопат поблескивали под лучами солнца. В мареве зноя преломлялись фигуры стариков, колыхались над степью. Казалось, это воины с оружием на плечах плывут сквозь мерцающую толщу времени. Плывут к людям… И нельзя было отвести от них взгляд. «Как далеко ты ушел, мой сын, — тихо проговорила Санди. — Так далеко, что никак не можешь дойти до дома… Когда же ты придешь?.. Завтра?.. Через месяц? Через десять лет?..»

Вскипая, вода из чайника с шипением пролилась на огонь, застучала крышкой. Дым с невесомой золой стрельнул вверх.

Амир пришел, когда Санди одна садилась за чай. Что-то заслонило свет, она взглянула и увидела его, остановившегося у порога. Она встала, когда он вошел в юрту, и пригласила к чаю. Потом налила ему густой чай, который обычно любят старые люди. После приветствия долго молчали. В юрте было тихо. Доносились только дальние приглушенные крики ребят да тихонько шипел чайник на углях.

— Ты хорошо выглядишь, Санди, — заговорил он хрипловатым неестественным голосом. — Я узнал тебя еще в машине.

Он пришел в рубашке — без пиджака, на котором она вчера заметила колодку медалей.

— Я должен был прийти, — сказал он. — Прошло много лет, но мы росли вместе.

Она кивнула головой, сидя вполоборота к нему. Он снова замолчал, невольно залюбовавшись тонким и гордым профилем ее лица, в котором были и молодая грусть, и глубокая неисходная печаль старого человека. Он смотрел, забыв свои годы и пережитое, сознавая смутно, что время оказалось бессильным перед ее красотой. А ведь он мог быть всегда рядом с ней. Всегда… Старик не заметил, как его мысль вырвалась, пролилась словами.

— Я был силен и ловок, и все же я не дошел до тебя.

В первый раз они встретились взглядами. Глаза людей не могут лицемерить, они говорят то, что думают люди. И Санди и Амир выдержали взгляды друг друга.

— Я мстил Адайбеку, — сказал Амир.

— А надо было мстить и Нуржану, и Кожасу, и Боранбаю. Мстить всем, кто обманывал тебя, Махамбета, меня. А ты?.. Недоедать, недосыпать и пойти против таких же, как сам.

Это было тяжелое, но справедливое осуждение, и он встретил ее слова, внутренне соглашаясь с ней.

— Теперь легче судить об этом… — отозвался он через некоторое время.

Никто из них не притронулся к чашкам. Чай остыл, перестал куриться паром. Между двумя чашками в большой красной вазе лежало печенье, чуть в стороне — в маленькой вазочке — белели кусочки сахара.

— Судьбу не угадаешь, — продолжал старик. — Но я любил тебя и считал, что имею право на красивую жену.

— И на лучшего скакуна?

— Наверное, это от уклада нашей жизни. Мы ведь всегда прославляли сильных, равнялись на них.

— Прославляли тех, кто стоял за народ! — ответила Са нди. — Но почему ты один сейчас? — спросила она. Голос ее прозвучал глухо и напряженно.

Она настойчиво повторила вопрос.

— Об этом и рассказывать тяжело, — ответил он, глядя перед собой. — Из тюрьмы я вышел в двадцать четвертом. Женился на Калиме.

— На Калиме? — Санди посмотрела на него широко раскрытыми глазами. «Значит, она любила его?.. — подумала она. — Любила и скрывала свое чувство… Зачем?» Ей вдруг показалось, что откройся ей Калима тогда, когда боролись Махамбет с Амиром, и все было бы в их жизни по-другому. Но тут же она подумала, что это ничего бы не изменило в судьбе Амира.

— Калима умерла во время войны. Сын погиб на войне. А меня не взяли пули. Вернулся в Саркуль, в колхоз, где работал со дня его основания. — Он замолк, посмотрел на Санди. — Теперь совсем один…

И она решила не говорить ему об Адае, о том, что у него был еще один сын.

Он пристально смотрел на Санди.

— Прошу тебя, не трогай прошлого. Я искупил свою вину кровью. Моих ран хватило бы на десятки людей, но я не жалею об этом, потому что завоевал право ходить с поднятой головой. Я согласился бы взять на себя и раны твоего сына, поверь…

Санди увидела в его глазах страдание. Глубоко вздохнула она, тронула пальцами виски. И не удержалась в материнской своей тоске.

— Я верю, что Наби вернется… Он жив, я это чувствую. Мало ли что случается на войне, правда? Ты ведь знаешь, Амир?!

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека «Дружбы народов»

Собиратели трав
Собиратели трав

Анатолия Кима трудно цитировать. Трудно хотя бы потому, что он сам провоцирует на определенные цитаты, концентрируя в них концепцию мира. Трудно уйти от этих ловушек. А представленная отдельными цитатами, его проза иной раз может произвести впечатление ложной многозначительности, перенасыщенности патетикой.Патетический тон его повествования крепко связан с условностью действия, с яростным и радостным восприятием человеческого бытия как вечно живого мифа. Сотворенный им собственный неповторимый мир уже не может существовать вне высокого пафоса слов.Потому что его проза — призыв к единству людей, связанных вместе самим существованием человечества. Преемственность человеческих чувств, преемственность любви и добра, радость земной жизни, переходящая от матери к сыну, от сына к его детям, в будущее — вот основа оптимизма писателя Анатолия Кима. Герои его проходят дорогой потерь, испытывают неустроенность и одиночество, прежде чем понять необходимость Звездного братства людей. Только став творческой личностью, познаешь чувство ответственности перед настоящим и будущим. И писатель буквально требует от всех людей пробуждения в них творческого начала. Оно присутствует в каждом из нас. Поверив в это, начинаешь постигать подлинную ценность человеческой жизни. В издание вошли избранные произведения писателя.

Анатолий Андреевич Ким

Проза / Советская классическая проза

Похожие книги

Последний рассвет
Последний рассвет

На лестничной клетке московской многоэтажки двумя ножевыми ударами убита Евгения Панкрашина, жена богатого бизнесмена. Со слов ее близких, у потерпевшей при себе было дорогое ювелирное украшение – ожерелье-нагрудник. Однако его на месте преступления обнаружено не было. На первый взгляд все просто – убийство с целью ограбления. Но чем больше информации о личности убитой удается собрать оперативникам – Антону Сташису и Роману Дзюбе, – тем более загадочным и странным становится это дело. А тут еще смерть близкого им человека, продолжившая череду необъяснимых убийств…

Александра Маринина , Алексей Шарыпов , Бенедикт Роум , Виль Фролович Андреев , Екатерина Константиновна Гликен

Фантастика / Приключения / Современная проза / Детективы / Современная русская и зарубежная проза / Прочие Детективы
Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза