Колокол и держава

Всякий день на Духовском поле устраивали смотры ополченцев. Более-менее пристойно выглядели владычный полк и боярские дружины. Остальные – смех и слезы! Сидят на своих рабочих лошаденках, как ворона на колу, кольчуги рваные, шлемы проржавели, из оружия топоры да дедовские копья-сулицы, мечи и сабли только у каждого третьего. Команды выполняют нестройно, да и что с них взять? Вчера был плотником либо гончаром, а нынче нате вам – Аника-воин! Но делать нечего, пришлось срочно обучать ополченцев простейшим приемам владения конем и оружием.

На малом островке Липна, укрывшемся в дельте Мсты, набирали судовую рать. Островок этот помнил славные походы ушкуйников, здесь новгородская вольница готовилась к набегам, а воротившись, делила между уцелевшими добычу. И теперь сюда, на Липну, всякий день приплывали рыбаки-паозеры из Ракома, Курицко, Моисеевичей, Морин, Самоклажи, Взвада и прочих приильменских деревень.

Паозеры – народ особый. Горожане хоть и посмеиваются над их крепколобостью, однако уважают за крутой и суровый нрав. Жилистые, упертые, паозеры привыкли артельно стоять друг за друга. В драках на престольные праздники от них лучше держаться подальше, потому как дерутся зверски, на убой. Такими их сделала тяжелая и опасная рыбацкая жизнь. Коварен и своенравен батюшка Ильмень! С утра светит солнце, озеро стелется шелковой гладью, и вдруг в одночасье все померкнет, зарядит дождь, тяжелые от ила и песка волны примутся наотмашь бить в скулы рыбацких судов. Зазеваешься, не успеешь развернуться носом к волне, и поплывут вниз по Волхову утопленники в просмоленных робах, глядя в небо выклеванными воронами пустыми глазницами. Но рыбакам все нипочем! С вечера уходят на ночной лов. Сцепят соймы парами, опустят кошельковый невод, поставят паруса, да и завалятся спать в трюмы. А когда рассветет, будут дружными рывками выбирать сети, выхватывая из воды живую пищу.

Теперь паозерам предстояла иная работа. Готовясь к походу, доставали из подклетей багры с абордажными крючьями, затыкали за пояса острые как бритва плотницкие топоры, засовывали за голенища длинные рыбацкие ножи. За приготовлениями мужей молча следили паозерки, гадая про себя, увидят ли кормильцев снова…

3

6 июля стало известно, что князь Холмский захватил и пограбил Русу, и теперь стоит лагерем на берегу Ильменя у села Коростынь. На спешно созванном военном совете было решено двинуть против Холмского судовую рать и владычный полк. Федор Борецкий предложил усилить судовую рать городскими ватажниками, и сам вызвался их возглавить. Дмитрий с сомнением покачал головой, зная взбалмошный характер младшего брата и дурную славу его воинства, но спорить не стал: что ни говори, а Федькины ухорезы – бойцы не из последних.

На следующее утро в озеро вышла огромная флотилия, общим счетом до трехсот разномастных судов и суденышек, тесно набитых вооруженными людьми. Городские ватажники плыли отдельно. Накануне они уже успели отличиться. Едва появившись на Липне, напились, затеяли драку с паозерами, но под их дружным натиском разбежались по кустам.

Погода стояла безветренная, шли на веслах. В полдень повстречали посреди озера другую флотилию. Спасаясь от московского войска, жители Русы бежали в Новгород. Плыли кто на чем, везли с собой детишек, домашний скарб и даже мелкий скот. Со слезами рассказывали ратникам про свое горе-злосчастье. Не успели прийти в себя после вероломного набега Михайлы Олельковича – и нате вам, новая напасть! Зверствуют москвичи хуже басурман. Город сожгли дотла, все ценное пограбили, многих поубивали, девок и баб насильничают.

– А много ль ворогов в Русе осталось? – спросил Федор Борецкий.

– Сотен пять или чуть побольше, – отвечали рушане.

– Слушай, Киприан! – загорелся Федор, обращаясь к тысяцкому Киприану Арзубьеву, командовавшему судовой ратью. – А давай разделимся? Ты пойдешь на Коростынь, а я со своими удальцами отобью назад Русу!

Арзубьев задумался. Спору нет, велик соблазн вернуть Новгороду Русу, но ведь и опасно ослаблять судовую рать перед главным сражением.

– Да ты не сомневайся! – настаивал Федор. – У тебя все одно больше войска, а еще владычный полк на подходе. Аль не сдюжите?

– Ладно, пес с тобой! – махнул рукой Арзубьев. – Бери своих ватажников и рыбаков со Взвада. Они тут каждую протоку знают, не заплутаете. Выйдете сначала в Ловать, потом в Полисть, а по ней попадете прямиком в Русу. Нападайте сразу, пока супостаты не очухались. Они, поди, не ждут от нас такой борзоты!

Арзубьев как в воду глядел. Когда на берега тихой Полисти, протекавшей посреди сожженной Русы, внезапно с ревом и матерщиной выскочили новгородские ватажники, немногочисленный московский гарнизон даже не пытался сопротивляться. Те, кто успел добежать до своих коней, ускакали, тех, кто не успел, ватажники до ночи гоняли по садам и пепелищам, пока не перебили всех. После чего гордый победой Федор Борецкий напоил свое воинство допьяна и упился сам.