Колокола

Иван. Да чего говорить-то? Были знакомы. Он барин, я мужик, разная материя. На Марине перехлестнулись. Ныне все быльем поросло, а переживал я крепко. А все-таки верх мой оказался.

Ушастый боец. Я сразу понял, что вы необыкновенный человек… Как только увидел.

Иван. Самый что ни есть обыкновенный.

Ушастый боец. А как же вас с Тамбовщины на Волгу понесло?

Иван. А это я, милок, чтобы к войне поближе.

Сигнал боевой тревоги прекратил разговоры, взвилась красная ракета.

Звучит 3-я часть «Колоколов» (картина разбушевавшейся стихии, обрушившейся на человека. Земля пылает огнем, пожирая все живое. Торжество злой силы). Бой изображается не только звучанием рахманиновских «Колоколов», но и визуально: густым бело-красным дымом, ракетами, трассирующими пулями (все в поэтическом ключе).

На сталинградской половине из дыма и огня возникают, постепенно увеличиваясь, проволочные заграждения, надолбы, жерла пушек и прочие препятствия. Вдалеке они — в проекции. Между этими препятствиями снуют солдаты.

Конец эпизода — музыка обрывается. Полная тишина.

У РАХМАНИНОВЫХ

Рахманинов и Наталья Александровна сортируют письма.

Наташа (читает). «Спасибо, дорогой Сергей Васильевич, что вы пробудили в нас совесть… — Бывший присяжный поверенный».

Рахм. (читает). «За сколько карбованцев продался ты, подлая шкура… Подъесаул Хижняк». (Рвет письмо.)

Наташа вскрывает другое письмо. Из него выпадает долларовая бумажка. Рахманинов пытается поднять и не может, поднимает Наташа…

Наташа (читает письмо). «Мистер Рахманинов, это мои собственные деньги, я мыла бутылки для миссис Гопкинс… Салли».

Рахм. Вот этот доллар дорогого стоит… Переведи письмо этой девочки, и мы отправим его в Сталинград.

Входит доктор.

Рахм. Опять?

Доктор. Не очень-то любезно встречаете вы своего врача.

Рахм. Я не скрываю этого! Показываться больше не буду! Вечером концерт… И вообще, не стоит подымать столько шума из-за обычного радикулита.

Доктор. Вы сами себе установили диагноз?

Рахм. Прошу вас, оставьте в покое бедного музыканта. Вся медицина по Наташиной части.

Рахманинов вышел.

Доктор. Я не хочу вас запугивать, но снимки мне определенно не нравятся. Вообще же положение достаточно серьезное, чтобы не сказать хуже. Я настаиваю на полном покое.

Наташа. Боюсь, что это невозможно.

Доктор. Я всего лишь врач, у меня нет мер принуждения. Постарайтесь использовать свое влияние. Я сказал все!

Доктор вышел. Вошел Рахманинов.

Наташа. Сережа, врач настаивает на полном покое.

Рахм. Я просил тебя не говорить об этом. Мой стойкий оловянный солдатик, потерпи еще немного. Немцев погонят, я в этом уверен, но сейчас нельзя себя жалеть. Пойми, они все делали без нас… мучились, голодали, строили, умирали, надрывно тянулись к чему-то лучшему… И все без нас. И сражаются без нас… и гибнут… А сейчас, ты понимаешь, какая-то крупица нашего там есть! Ее приняли! И уже не стыдно! Опять появился берег и можно до него дотянуть… Я обещал Федору Шаляпину! Ты хоть слышишь меня?

Наташа. Да.

Рахм. Спасибо! Пора одеваться!

Темнота. Тихо звучат «Симфонические танцы», 1-я часть.

БЛИНДАЖ

Солдаты моются, бреются, меняют нательное белье. Иван растирается полурваным полотенцем. Все тело его в ранах.

Ушастый солдат. Крепко же вы тронутый человек, дядя Иван! Эту вот где заработали?

Иван. Эту? Еще в Первую мировую войну, когда в штыковую ходил. Немец меня зацепил.

Ушастый боец. А эта?

Иван. Бандитская пуля. В коллективизацию.

Ушастый боец. А на ребрах?

Иван. Беляки пряжками от ремней учили, когда я им в плен попал. А сюда заработал, когда бежал от них. (Иван хлопнул себя по заду.)

Ушастый боец. А тут вот (указал на плечо)?

Иван. От землячка своего, что хлебушек прятал. Ладно, надоел! (Надевает рваную тельняшку.)