Колокольчики судьбы

Несколько томительных минут ничего не было слышно. Молодые люди с замиранием сердца ждали, что же будет, но внутри ничего не происходило. Катя уже начала думать что они явились напрасно и дом пуст, как вдруг раздался оглушительный грохот, к которому добавились крики, звон разбитого стекла и гулкие удары.

Они невольно прижались друг к другу, но Лосев-младший, вспомнив, что он тут не просто так стоит, а охраняет выход, тут же отстранился, принял крайне серьезный вид и покровительственно посмотрел на свою спутницу: не боись, мол! Он ей даже подмигнул и улыбнулся, хотя улыбка вышла кривая.

Катя не разделяла его оптимизма и напряженно прислушивалась к происходившему в доме. А там явно разгорелось нешуточное сражение с переменным успехом и вовлечением в свалку большого количества людей, мебели и прочей домашней утвари. Разнообразные звуки энергичной "беседы" с Белым состояли из непрекращающихся:

"Бум!"

"Бабах!

"Хряссь!"

"Ах, ты, падла!"

"Дзиннь!"

Вдруг одно из окон со звоном и треском развалилось, и из него вылетел человек головой вперед. Катя с ужасом наблюдала, как вылетевший воткнулся головой в землю по самые уши, изогнулся под невероятным углом и обрушился на спину. По ее подсчетам, перелом шейных позвонков и инвалидное кресло до конца жизни были ему гарантированы, но к ее изумлению человек тут же встал на четвереньки, помотал головой и с невиданной прытью вскочил на ноги.

Вскочивший был крепким парнем лет двадцати с густой копной светлых, давно не мытых и не чесанных волос. Один рукав его рубахи был оторван, губа разбита в кровь. Он быстро огляделся по сторонам и заметил замерших у забора Катю и Федора.

– Мама! – еле слышно произнес оцепеневший аспирант, глядя на парня во все глаза. Его храбрость испарилась моментально.

Светловолосый, не говоря ни слова, метнулся к забору, поскольку калитку перегораживала тщедушная фигура Лосева-младшего, и его ноги, из которых лишь одна была обута в ботинок, резво взлетели вверх.

– Держи его! – взвизгнула Катя, первой приходя в себя.

Она твердо запомнила, что Митяй велел кричать если кто-то попробует смыться.

– Держи! – подхватил аспирант тонким голосом и подпрыгнув, вцепился обеими руками в ускользающую босую ногу.

Он узнал в убегающем брата рыжего Кузи, того самого, что привез фляги с молоком.

– А-а-а-а-а! – заорал беглец благим матом.

Он уже перекинул половину тела на улицу и теперь, под тяжестью повисшего на нем Федора, напоролся на заостренные доски весьма чувствительными местами.

– А-а-а-а-а-а! – вторил ему будущий кандидат филологических наук, тоже вспомнив про наказ Башкатова.

Светловолосый был почти вдвое крупнее аспиранта и сдаваться не собирался. Превозмогая боль, он изо всех сил тряс ногой, пытаясь избавиться от нежданной ноши, но Федор держался стойко и рук не разжимал. Забор опасно раскачивался из стороны в сторону.

С замиранием сердца Катя смотрела, как младший Лосев, словно большая елочная игрушка, висит на ноге у беглеца и методично долбится об забор разными частями тела. Стряхнув с себя оцепенение, девушка бросилась на помощь товарищу, но в этот момент светловолосый изловчился и дернул ногой изо всех сил. Аспирант с размаху приложился лбом о доски, разжал руки и сполз на землю. Раздался громкий треск, и вторая нога Кузиного брата исчезла на противоположной стороне забора. Следом раздался глухой звук падения, стоны и обильный поток непечатных выражений.

Катя бросилась к лежащему неподвижно Федору, от всей души надеясь что прозвучавший треск исходил от досок, а не от черепа юного филолога.

– Федя! Феденька! – дрожащим голосом позвала она его и легонько похлопала по щекам, пытаясь привести в чувство.

– М-м-м-мм… – промычал аспирант.

Он открыл мутные глаза и пробормотал с невыразимой горечью в голосе:

– Я его упустил!

Девушка быстро ощупала увеличивающуюся на глазах шишку над его левой бровью и, удостоверившись, что кроме этого повреждения молодой человек цел, поспешила его успокоить.

– Никого ты не упустил!

В подтверждение ее слов из-за ограды снова посыпались многочисленные ругательства. Судя по всему светловолосый повредил одну или обе ноги и не мог уйти без посторонней помощи. Он стонал, матерился и плевался одновременно, но с места не двигался.

Ушибленный Федор, у которого все расплывалось перед глазами, попытался сесть, цепляясь дрожащими пальцами за забор. Девушка помогла ему, заботливо подложив под спину Митяевское пальто. Устроив раненого поудобнее, она внезапно замерла и прислушалась. Звуки погрома в доме стихли, и в наступившей паузе оттуда донеслось зловещее:

– Убью!

Катя не разобрала, кто именно произнес эти слова. Голос, искаженный гневом и расстоянием, мог принадлежать кому угодно. Они с аспирантом испуганно переглянулись.

"Боже мой! Что там такое?" – в панике подумала девушка.