Колокольные дворяне

– А что такое «колокольные дворяне»? Семьи священнослужителей, это я знаю, и происхождение словосочетания знаю – и серьезное, и насмешливое – поговорка «поп с колокольни упал»…

– Поговорка, да… Тут что отметить нужно: вырваться из священского сословия в те времена было сложно, отчасти поэтому в семинариях до революции наблюдалось достаточно сильное революционное движение. Вы знаете, что и Сталин из семинарии вышел.

– Вышел. Знаю, что его ректор Гермоген Долганов выгнал из Тифлисской семинарии. – Я с уважением вглядывалась в насмешливое лицо на портрете за спиной проректора. Сейчас оно показалось мудрым.

– Да, это правда. – отец Петр усмехнулся. – Молодец! Но вернемся к вопросу, почему в среде семинаристов так сильно было революционное движение. Потому что люди шли в семинарию вынужденно. По необходимости. Они не могли вырваться в университет, они поступить не могли никуда, из простых сословий шли в семинарию, после семинарии давался билет в университет. Поэтому людям необходимо было отсидеть в семинарии какое-то время, получить выпускной билет и дальше идти, в университет.

Была проблема одно время после первой революции 1905 года: из выпускников наших семинарий – Тобольской, Иркутской – ни один человек не становился священником.

Сословные рамки твердые: дети священников, дети дьяконов и церковных служителей никуда не могли идти, кроме как в духовное училище и далее по этой стезе. Но, отучившись в семинарии, человек получал билет на высшее университетское образование и исчезал.

Поэтому наша семинария одна из первых забунтовала, требовала пересмотра сословных ограничений. Иркутскую семинарию закрывали в 1913 году, нашу – в 1914-м, из-за революционных стачек. На год были каникулы.

Иркутскую закрывали из-за того, что там побили преподавателя пения, не знаю, какой он был и что натворил, я просто читал воспоминания, – и через год, когда все бунтовщики немножко успокоились, там заново сделали набор и вот, открыли. Но только до 1919 года она просуществовала, открыли ненадолго. Поэтому конкретно о жизни вашего прадеда ничего не могу сказать.

– Поясню, это важно для меня. Вопрос мой скорее о том, может ли взбунтоваться против несправедливости властей человек солидного возраста, отец семейства? Ведь у священника была семья – жена и пятеро детей… и появляется Царь, сосланный большевиками. Священник Васильев выражает протест против несправедливости заточения. Он заявляет: я верен Отечеству, Богу и Государю. Получается, он не взбунтовался вовсе, а напротив – остался верен долгу православному, духовному закону и вере?

– Начнем с того, пожалуй, что Царь еще не большевиками был сослан, а Временным правительством. И поэтому в первый период ссылки здесь, судя по воспоминаниям, Царю жилось очень неплохо. Он мог свободно ходить по городу. Ему разрешали посещать церковь, все было нормально. Уже когда большевики пришли к власти, начались ограничения. Они запретили Царю куда-либо ходить, они обнесли его дом забором. Даже монашек из Иоанно-Введенского монастыря, которые помогали Царской Семье и привозили продукты, стали обыскивать, дергать, а потом вообще запретили появляться здесь. И, насколько я знаю, они запретили в конце концов и общение с духовниками. И потом встал вопрос, куда делись богатства…

– Я подразумеваю скорее внутренний, человеческий протест. Духовно взбунтовался, может быть.

С обсуждения святости и «особости» места мы начали нашу встречу сегодня. Сибирь, глухомань. И прибывают тремя пароходами Царь, Царица, Великие княжны, Цесаревич Алексей, приезжают с прислугой, многочисленные чемоданы. Приезжают люди из другой жизни, с привычкой к роскоши, к интригам, хоть и сорок человек, а все равно интриговали, кого Царь больше любит.

Продолжаются привычные отношения, никто еще не понял, что это начало конца. А священник Алексий – человек, всю жизнь просидевший в «медвежьем углу», никуда отсюда не выезжая ни разу (собрался в 30-м году переехать с семьей в Омск, да в пути и помер), – понял, что грядет великая беда, трагедия. Понял и ужаснулся одним из первых.

И Многая лета прозвучало, несанкционированный молебен, на Рождество в нарушение всех предписаний.

Особая миссия священника, канонические правила духовности – именно то, о чем вы говорили. В последний путь провожая, так получилось. Ведь Тобольск был не таким, как сейчас. Город, где по весне разливается река, где осенью дожди затапливают, а зимой лютые морозы. 30 градусов ниже нуля считалось «тепло», так Царь в дневнике записывал.