Коломбина для рыжего

Мне приходится прикусить язык и смотреть в окно всю дорогу, игнорируя выпады конопатого гада, пока он, сидя за рулем чужого авто, умело насвистывает известный всей стране рингтон, раздражая, кажется, своей импровизацией сам воздух. И только когда я вылезаю из задней двери «мерседеса», сбрасываю с плеч пиджак, и, кое-как прикрыв сумочкой вконец расползшуюся на платье дыру, мчусь к ступеням крыльца, я не сдерживаюсь и матерюсь, услышав вдогонку наглое и самоуверенное:

- В следующий раз, милая, надень чулки! Они меня страшно заводят!

Спотыкаюсь возле разом стихших у подъезда девчонок, задохнувшись от стыда, и, покрываясь пятнами, как жираф, тыча «фак» вслед сорвавшемуся с места автомобилю и скрывшемуся в нем водителю, на выдохе кричу:

- Да п-пошел ты, гоблин! Облезешь!

***

- Да, один билет до Роднинска. Спасибо.

Я снова возвращаюсь в город моего детства без предупреждения. Захожу в подъезд, открываю дверь своим ключом и переступаю порог родного дома, вдыхая полной грудью знакомый запах. Прошедшая неделя была одной из самых сложных в моей жизни, я с честью пережила ежедневные встречи в университете с Серебрянским и Сомовой, но извела себя упреками из-за своего необъяснимого поступка на свадьбе подруги, и теперь возвращаюсь домой в надежде хоть немного отдохнуть душой возле отца и забыться за любимым делом.

На часах двенадцать дня, обычно отец до позднего вечера находится в своей мастерской, и пока его нет, я рассчитываю принять душ, закатать рукава и приготовить для нас двоих нормальный ужин. По мере своих сил, конечно, здесь я иллюзий не питаю. Рассчитываю, но ожидаемую тишину квартиры нарушает неожиданное: «Дррр-дррр-хэннэннэн! Ррррр!», негромким бухтением доносящееся из родительской спальни.

 Странно. Я спускаю с плеча сумку, бросаю у стены и осторожно приближаюсь к приоткрытым дверям, не зная, что и думать.

Мальчишка.  Худенький, русоволосый, лет шести-семи.  В одних колготках и растянутой футболке, в обнимку с красной пожарной машиной в половину его роста на полу и брошенными у ног фигурками игрушечных монстров. Присел на корточки возле отцовской кровати и отчаянно старается завести мотор пластикового автомобиля силой детского воображения и натужным рыком.

- Внимание! Включить сирену! У-а-у-а-у-а-у! Скорее, все на пожар! Домик монстров горит! Дррр! Дррр! Хэннэнэн! Спокойно! Салли, Рэндальф, без паники! Пожарная команда уже едет! Рррр…

В квартире совершенно точно кроме нас никого нет – слишком тихо вокруг, да и не настолько она большая, чтобы я не смогла заметить чужого присутствия. Я знаю, пугать детей нехорошо, но мое удивление от открывшейся глазам картины настолько велико, что сдержать сорвавшийся с губ вопрос не удается.

- Эй, пожарник, ты кто? Откуда здесь взялся?

Мальчишка вздрагивает и замирает. Вскочив на ноги, отпускает машину и пятится назад, прижимаясь спиной к деревянному поручню кровати. Хватает ртом воздух, поднимает голову, глядя на меня во все глаза.

Ясно. Похоже, чужим присутствием он удивлен не меньше моего. Вот так сюрприз!

- Ну, Снусмумрик, чего молчишь? – я переступаю порог, оглядывая комнату. – Не из воздуха же нарисовался?

- Н-нет, - послушно мотает он головой, испуганно моргая. – Я с м-мамой пришел.

- С мамой? Да ну! – упираю руку в бок, озадаченно поднимая бровь. - Как интересно.

М-да. Было-было, но вот детей в нашу квартиру Крюков, в отличие от женщин, еще не тащил. Дожились! Ай да папа!

- Д-да. К дяде Андрею.

Железная логика.

- Это я уже поняла. И кто у нас мама? – готовлюсь слушать. - Только не говори, что не помнишь, как ее зовут! – строго наставляю на мальчишку палец. – Все равно я тебя здесь с твоими монстрами жить не оставлю!

- М-м-мама Эля, - бормочет нежданный гость, а я не сдерживаю эмоций и чертыхаюсь. На последнем усилии про себя, но настроение на моем лице прочесть не трудно и мальчишка заметно огорчается.

- Замечательно! И стоило так громко возмущаться, что для нее «это» слишком. Для меня, может быть, тоже! Ну и где она, твоя мама Эля? Чего сидишь в доме один, как крот?

Мальчишка совершенно по-детски пожимает плечом и вдруг громко шмыгает носом, проводя по дрогнувшим губам кулачком.

Этого еще не хватало!

- Отставить реветь, пехота! Терпеть этого не могу! - хмурю лоб. - Лучше скажи, мама давно ушла?

Ребенок озадачен вопросом не меньше моего и, кое-как справившись со слезами, растерянно утыкается взглядом в пол, видно, так и не найдясь с ответом.

- Ясно, - устало выдыхаю. - Ну, хоть куда ушла, сказала? – спрашиваю осторожнее.

- Д-да, - мальчишка тут же кивает. – К п-папе.

- Чего?! – теперь я так таращу глаза, что пожарник снова готов разреветься. – К какому еще папе? Ты что, Снусмумрик, издеваешься?