Колонисты

— Сынок, я вручаю тебе эту Библию не только потому, что ты мой единственный кровный родственник, с которым свела меня судьба. Если бы я не был убежден, что Господь избрал тебя моим преемником, я ждал бы до тех пор, пока Он не привел бы ко мне человека, достойного этой чести.

Старик помолчал, улыбнулся и добавил:

— По правде сказать, после первого разговора с тобой я хотел поступить именно так. Но ты доказал, что эта честь будет оказана тебе по праву. Во-первых, ты проявил настойчивость. Посылая тебя на Великую Топь, я умышленно указал ту дорогу, которая должна была вывести тебя к дому. Ты мог вернуться в Кембридж. Но ты пришел назад, в резервацию. Во-вторых, я наблюдал, как крепнет твоя вера, как ты превращаешься в настоящего христианина, о чем говорит твое поведение в отношении твоего брата во Христе, Джона Вампаса. Ты вел себя смело и самоотверженно. А это — свойства истинного христианина, и я молюсь о том, чтобы остальные члены семьи Морган были похожи на тебя.

Секунду старый миссионер стоял неподвижно, а затем с чувством произнес:

— Филип Морган, я с гордостью вношу твое имя в список имен на титульном листе Библии.

И Кристофер Морган открыл Библию и написал: «Филип Морган, 1729, Филиппийцам 2:3,4».

— Напомню вам эти строки Священного Писания: «Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других». Запись сделана Витамоо, поскольку мои руки дрожат. Напиши это я, боюсь, вы бы не разобрали ни слова.

Филип благодарно улыбнулся Витамоо. Лицо девушки просияло ответной улыбкой.

— Сын мой, тебе я вверяю будущее семьи Морган. Не повторяй моих ошибок и не забывай своих близких. Когда ты закончишь работу над букварем, возвращайся в Кембридж. Учи других любви Господней и Его всемогущему Слову. Служи им примером.

И если в чем-то ты потерпишь неудачу, помни о главном. Позаботься, чтобы твои близкие жили в любви и согласии. Я буду молиться за тебя.

И с этими словами Кристофер Морган протянул молодому человеку Библию. Теперь она принадлежала Филипу. Символ веры семьи Морган был передан следующему поколению.

— Могу я сказать несколько слов? — спросил Филип. Старик кивнул.

— Мне кажется, в списке хранителей недостает имени моего отца, Бенджамина Моргана. Это он послал меня на поиски фамильной Библии. Это он понял, как важна пропавшая Библия для нашей семьи. Я могу лишь надеяться, что сейчас он стоит рядом с Энди и Нелл Морган и наблюдает за нами с небес — ведь эта церемония положит начало осуществлению его мечты. Бог свидетель, я приложу все силы, чтобы завершить то, что начато сегодня: семья Морган должна воссоединиться.

Остаток дня Кристофер и Филип Морганы, Витамоо и Вампас пребывали в праздничном настроении. Хотя они и не были кровными родственниками, они чувствовали себя одной семьей. Они сидели в тени дерева и, глядя на озеро, ели кукурузу с олениной и каштаны. Вампас и Витамоо осыпали Филипа поздравлениями. А еще, стараясь не упустить ни слова, молодые люди слушали миссионера — он рассказывал им об истоках веры семьи Морган.

— Эта история ведет свое начало со времен короля Карла I[38], с того самого дня, когда Энди Морган встретил епископа Лода. С тех пор все в его жизни пошло не так…

Витамоо внимательно следила за тем, сколько времени она проводит с Филипом, и это очень удручало молодого человека. Порой ему казалось, что она играет с ним как кошка с мышью. Когда ему больше всего на свете хотелось остаться с ней наедине, она вела себя сдержанно. Когда же он склонялся к тому, чтобы отпустить ее, она вдруг давала ему надежду. Эти мучительные отношения пора было прекращать. От принятия окончательного решения Филипа удерживало только одно: в те редкие минуты, что ему удавалось побыть рядом с Витамоо, он испытывал ни с чем не сравнимое счастье. Вечером, в день церемонии, когда сознание Филипа было целиком поглощено мыслями о Кембридже и семье, Витамоо шепнула ему, что она хотела бы встретиться с ним на кукурузном поле, после того как Нанауветеа уснет.

Увидев, что Филип направился к выходу, Вампас не стал задавать ему никаких вопросов. Насколько было известно Филипу, Вампас и Витамоо ни разу не говорили о том вечере у озера. Судя по всему, Витамоо предпочла выкинуть его из памяти. А Вампас — Филип видел это по его глазам — мучился угрызением совести. Он не мог простить себе того, что натворил. Хотя Вампас и Витамоо остались друзьями, Вампас больше не пытался ухаживать за девушкой.