Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры. Исторический этюд

ляли из себя замкнутую корпорацию, мало влиявшую на своих соседей; следовательно, надежды, возлагавшиеся на культурную миссию менонннтов, далеко не оправдались. Тем не менее, вообще говоря, уже в навале XIX ст. Новороссийский край сделался житницей России. В 1803 г. в екатеринославской губ. было посеяно 418,195 чет. озимого и ярового хлеба, уродилось 1,565,856 ч., а осталось за посевом и продовольствием на продажу 446,468 ч.; в 1804 г. посеяно 413,047 ч., собрано 5,387,708 ч., осталось 1,079,017 ч. Нельзя не поразиться здесь сильными колебаниями урожая; еще более сильные колебания были в херсонской губ. Там земледелие шло особенно успешно в местах, прилегающих к подольской, киев. н екатер. губ., а в нижнем течении Буга, Ингула, Днепра, а особенно но берегам Черного моря до Днестра было очень много сухих и песчаных бесплодных пространств. Урожап были в высшей степени изменчивы: иногда бывали значительные остатки, а иногда настоящий недород; так, в 1803 г. посеяно было всякого хлеба 261,425 ч , уродилось 554,318, на продовольствие не доставало 265,031 ч., в 1804 г. посеяно 205,497, собрано 1,430,634 ч., осталось за посевом и продовольствием 644,207 ч. ').

Едва ли не важнейший недостаток Новороссийского края заключается в скудостп лесов. Таким образом, явилась необходимость с одной стороны принять меры против истребления существовав-’ ших еще лесов, с другой позаботиться об искусственном насаждении новых; необходимо было также приложить старания к разведению садов. Инициатива в этом деле принадлежит запорожцам. «В архиве последних годов запорожского быта, говорит г. Скальковский, находим множество благоразумных распоряжений, а следственно стараний, коша о сохранении лесов, байраков, плавень и садов, разведении деревьев плодовитых (родючоио дерева)и огородовъ» . И действительно, из приводимых им документов видно, что на истребление лесов, садов, служивших к общественной пользе, запорожцы смотрели, как на тяжкое преступление: <не стра~ ^Ч

Ч Зябловского. Землеописание рос. ими., V, 305, 339—340. Вероятно, частые неурожаи привели А. Ст. Пишчевича в странной мысли о необходимости при- останавить колонизацию Новороссийского края в нач. XIX ст., потому что в нем, по климатическим условиям, не может процветать земледелие, а только одно скотоводство; по это последнее требует простора; „большое же число людей на сей степи только будет тяготить народ, а пользы никакой не принесет (Киев Старина, 1884, январь, 123, 129).

шас истязания Божия за искоренение оного дерева, в пользу общую ежегодно дающего плод,безразсудно вырубили»говорится в ордере писарю и есаулу кодацкой паланки *). Два нынешних екатеринославских сада (Потемкинский и городской) были первоначально разведены запорожцем Лазарем Глобою ^{* 2}). Со времени прочного заселения края заботы о насаждении лесов и садов, естественно, еще более усплись.

Видную роль в этом деле играли Мельгунов (правитель Новосербии), Потемкин, Ришелье, французский ботаник Десмет и ген. Инзов. 1-й развел сад в кр. св. Елисаветы и в других местностях Новой Сербии; об этих садах говорит акад. Гюль- денштедт; в елисаветградском саду, по его словам, были аллеи из вишневых деревьев, много винограду, волошские орехи и т. п.; в крюковском саду было 1000 вишневых деревьев, виноград, сливы, яблони, грушевые деревья и т. д. ^{3 4}). Потемкин устроил 2 сада в Херсоне, купил 2 сада в Екатеринославе у Глобы, при чем в один из них перевел свою великолепную оранжерею, и, наконец, поручил французскому садовнику Я. Фабру устроить дачу на Буге при впадении в него р. Ингула. Впрочем, некоторые из этих садов, по смерти Потемкина, заглохли; такова была судьба одного из херсонских садов; екатеринославский его сад также был заброшен, а оранжерея продана с публичного торга ⁴); многие садки и лески, заведенные в качестве декораций на екатерининском пути», исчезли очень скоро после проезда императрицы. Печальна была судьба и николаевского сада, заведенного в потемкинское время. <В саду, разведенном за 10 лет перед сим, говорит путешественник Измайлов, где расточены были все богатства природы, куда выписывали лучшие растения из чужих краев, где труды и искусство насадили, может быть, произведения 4-х стран света, в сем саду не осталось ныне ни одного деревца: некоторые сожжены, другие порублены. Рука времени не так разрушительна, как рука человека» ⁵). Дюк де Ришелье много сде·

*) А. А, Скальковского. Ист. повой Сечи, I, 190—191.

²) Устное повеств. Н. Л. Коржа, 57.

⁸) Keisen durcb Kussland, II, 178, 190.

⁴) Егсат. юб. листок, jY» 21, 204—206.

^в) Путфш. в полуденную Россию, II, 107—108. Нужно, впрочем, заметить, ч го книга Измайлова изобилует реторикой и бедна фактами; вероятно, и здесь он несколько преувеличивает.