Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры

Давая общую оценку результатов культурной деятельности народностей, заселивших Новороссийский край, мы должны будем помнить, что деятельность эта начала свободно развиваться только со времени полного умиротворения края, т. е. с покорения Крыма; в пятидесятых, шестидесятых и семидесятых годах XVIII века над нею висела еще гроза татарских набегов, а в первой половине XVIII века и в особенности в XVI–XVII веках, в запорожский период истории степей, здесь почти вся энергия русского поселенца-казака должна была уходить на оборону края, а не на развитие местной культуры, но несмотря на крайне неблагоприятные условия военного быта, в Запорожье мы заметили зачатки земледельческой, промышленной, торговой и даже умственной деятельности, и эти зачатки, конечно, заслуживают полного внимания, несмотря на их скромные размеры. Таким образом, неправ был в своем отзыве о запорожцах А. Пишчевич, который говорил, что они никакой пользы государству не приносили; неправ был и Ришелье, который заявлял, что цивилизация у запорожцев не сделала никаких успехов и что они сами старались уничтожить ее у соседей своими набегами и разбойническими нападениями[283]; неправ был и потомок молдавского выходца-боярина Стурдзы, который в заседании сельскохозяйственного общества говорил: «мы ничего не наследовали в этой юной стране от своих предков, кроме затоптанной кочевьями степной земли, и на ней все должны создать; готовя тень, и плод, и воду, приют для потомства»[284]. Интересно, что все эти три лица не русские, а иностранцы. С завоеванием Крыма открывается новая эра в культурной жизни Новороссийского края; отселе уже приходится вести борьбу не с татарином, а с девственной природой края; нужно было обратить пустыню в пахотное поле, развести леса и сады, завести в широких размерах скотоводство, проникнуть в недра земли и извлекать оттуда богатства, воспользоваться вновь приобретенным побережьем Черного и Азовского морей и организовать на твердых началах привозную и отпускную торговлю и, наконец, насадить здесь семена просвещенные и образованные. И все это было достигнуто соединенными усилиями народа и государства, русских людей и иностранных поселений. Немало было сделано иностранными выходцами, из которых многие стояли на более высокой степени культурного развития, чем русские поселенцы. Нельзя умолчать о том, что они сделали для развития земледелия, скотоводства и в особенности торговли. Эта последняя, можно сказать, всецело находилась в руках греков, армян, евреев; а торговля (в особенности заграничная) создала силу, богатство и значение новороссийских городов; следовательно, никоим образом нельзя отрицать влияния иностранных переселенцев на быстрый рост городских торговых центров. Гораздо менее заметно их влияние на сельский быт, хотя бы даже в области того же земледелия и скотоводства. Сами они, бесспорно, были лучшими сельскими хозяевами, чьи окружающее их русское население, но, благодаря их замкнутости, корпоративному устройству, степень культурного влияния на остальную массу поселенцев не могла быть велика. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, что уже в середине XIX века из 3,5 млн жителей Новороссии только 102 300 человек занимались земледелием по рациональному способу, а по малороссийскому – 2,3 млн человек. Таким образом, иностранные поселенцы сделали много и для заселения Новороссийского края, и для развития в нем культуры, но, как нам кажется, меньше, чем русское население. Это последнее было поставлено в несравненно менее выгодные условия, чем иноземцы: ему приходилось еще бороться с татарами; оно получало гораздо меньше всяких льгот, чем иностранные переселенцы. О нем мало заботились и нередко оставляли его на произвол судьбы в борьбе со всевозможными препятствиями. Оно, наконец, должно было становиться по большей части в зависимые социально-экономические отношения к сравнительно небольшой группе владельцев-помещиков, которым покровительствовало правительство; а в городах ему трудно было конкурировать с богатым, опытным и поставленным в привилегированное положение нерусским купечеством. Тем не менее, несмотря на все это, русский элемент, во-первых, представлял собой господствующую группу населения по своей численности, а во-вторых, играл очень важную роль в созидании местной культуры (как материальной, так и умственной). Мы уже могли убедиться в этом на одном весьма важном примере – преобладающим способом земледелия был не иностранный, а русский; то же самое нужно сказать относительно скотоводства, игравшего такую же видную роль в экономической жизни, как и земледелие, и другие сельские промыслы; да и в городском быту нельзя игнорировать русской стихии: мы видели, что раскольники принимали не менее видное участие в торговле Елисаветграда, чем греки; да и вообще русским (великорусским и малорусским) поселенцам не чужда была торговля второй руки и разные ремесла; в некоторых городах (например, Екатеринославе) иностранцев было очень мало. Говоря все это, мы нисколько не отрицаем громадного значения иностранных выходцев в жизни края. Мы думаем даже, что необычайно быстрое развитие местной культуры объясняется, между прочим, разнообразием этнографического состава населения Новороссийского края; одна народность развивала одну сторону культуры, другая – другую. Так, по словам неизвестного автора «Описания городов и уездов Азовской губернии»[285], великорусские однодворцы и крестьяне обнаруживали особенную склонность к земледелию, малороссияне, занимаясь земледелием, особенно любили скотоводство; армяне – промыслы и торговлю, греки – разные мастерства, садоводство и хлебопашество и, прибавим от себя, в городах торговлю. И опыт показал, что с этими свойствами и привычками представителей разных народностей необходимо было считаться.