«Колорад». Наш человек Василий Сталин

Деятельность 1-го истребительного авиационного корпуса по прикрытию сосредоточения и перегруппировки наших войск позволила провести их с незначительными потерями от воздействия авиации противника».

Глава 1 Cеверный фас

Команды «Подъем!» никто не давал, но Быков и сам проснулся около шести утра – старая армейская привычка.

Было тихо, спокойно, и он опять задремал.

Солдат спит, служба идет…

Отоспался вволю.

Часов в девять Григорий встал, с ленцой проделал утреннюю зарядку, умылся – даже полотенце «вафельное» нашлось, причем чистое.

Сразу похорошело.

Холодная вода для лица лучше всяких кремов. И бодрит.

Встал он, как оказалось, вовремя – охранник торжественно внес завтрак.

«Овсянка, сэр!» И вчерашний компот.

Едва Быков покончил с завтраком, как явился пожилой еврей в белом халате.

Он тащил с собою кувшин с кипятком, бритву и прочие причиндалы брадобрея. Однако…

– Приказано вас побрить, молодой человек! – проблеял цирюльник.

– Исполняйте, – улыбнулся Григорий, занимая стул.

Туго повязав на шее у Быкова белую салфетку, по размерам схожую с пеленкой, еврей натянул кожаный ремень и стал править бритву.

Лезвие так и мелькало в умелых пальцах.

Брил он просто божественно, словно перышком по щекам водил.

Тщательно вытерев остатки пены, брадобрей смочил полотенце в горячей воде и наложил Быкову на лицо.

Блаженство…

Баня для лица.

Сжимая резиновую грушу, еврей брызнул Григорию на щеки одеколоном «Шипр» и отшагнул, любуясь сделанной работой.

– Спасибо, – сказал Быков.

Брадобрей постучался в двери, створка приоткрылась, и он вышмыгнул в коридор.

А в комнату шагнул давешний охранник.

На вытянутой руке он нес вешалку с парадным мундиром Василия Сталина.

Не поленились же, притащили…

Ишь ты, даже оружие вернули…

Быков подозревал, почти уверен был, куда именно его так наряжают.

Вернее, не куда, а к кому.

А вот и охранничек заявился… Нет, это другой.

– Машина подана, – доложил он.

Григорий не стал интересоваться, для чего да зачем – кивнул и оглядел себя в зеркале.

Весь он не отражался, но и так было ясно, что выглядит на все сто.

Только прическу Быков изменил – то, что творилось у Васи Сталина на голове, выглядело старомодно.

Натянув фуражку, Григорий покинул «место заточения».

Во дворе был подан черный «Опель-адмирал».

Неплохо для начала…

Водитель в форме дождался, пока пассажир устроится, и завел двигатель.

Машина мягко выкатилась со двора.

Улицы, улицы, улицы… Дома, дома, дома… Люди, люди, люди…

Лишь кое-где Быков замечал приметы войны – воронку на площади, которую шустро засыпали полуголые, пропыленные работяги; косые бумажные кресты на стеклах окон; очередь у колонки за водой.

Мужчин на улицах встречалось немного, да и те, как он, щеголяли в военной форме.

Война…

«Опель-адмирал» выехал на пустынную трассу в Кунцево и снизил скорость – впереди нарисовалась «ближняя дача».

Это был белый одноэтажный дом, скрытый за высоким деревянным забором.

Тут стоял первый пост охраны.

Строгий капитан заглянул в салон, кивнул Быкову и велел пропустить.

Перед вторым постом пришлось покинуть машину.

Путь ей преграждал забор из колючей проволоки.

Здесь Григорий сдал оружие, его профессионально обыскали (мало ли, вдруг – двойник!), и «Опель-адмирал» медленно проехал к дому.

На крыльце Быкова встретил третий пост.

Под бдительными взглядами ребятишек-волкодавов он прошел в холл с высоченным потолком – три Григория станут друг другу на плечи, и верхний дотянется рукой.

Офицер, лощеный и наутюженный, появился в зале и пригласил Быкова пройти в кабинет.

В кабинете царил приятный полумрак – зашторенные окна пропускали ровно столько света, чтобы можно было разглядеть большой письменный стол и пару диванов, тоже не маленьких.

Хозяина кабинета Григорий разглядел в последнюю очередь.

Сталин стоял у стола, перебирая пальцами не чубук излюбленной трубки, а папиросу «Герцеговина-Флор».

Неторопливо повернув голову, Иосиф Виссарионович глянул на вошедшего и отложил цигарку.

Сделав несколько шагов по глушившему звуки ковру, вождь приблизился к Быкову и обнял его.

Григорий напрягся, чувствуя учащенное дыхание человека, которого все знали, как его родного отца.

Он уловил легкий запах дорогого табака и дешевого парфюма, как бы не «Тройного одеколона», и осторожно приобнял «батю».

– Спасыбо тебе за Якова, – глухо проговорил Сталин, отстраняясь. – В кои веки глупость совершил, а вышло что-то путное.

– Лаврентий Палыч… – начал было Быков, но вождь отмахнулся.

– А то я нэ знаю Лаврентия! – рысьи глаза «отца народов» блеснули смешинкой. – Да никогда бы он нэ решился тебя вставить в свои хитроумные схемки. Твоя работа!

– Четырнадцатого апреля Якова должны были расстрелять.

Иосиф Виссарионович нисколько не удивился, вообще, никаких эмоций не проявил при этом известии.

Покивал только, принимая к сведению.

– Садись, – указал Сталин на диван, а сам стал медленно ходить, напоминая Быкову крадущегося тигра.