Колосок с Куликова поля

И Маша, чмокнув меня в щеку, снова убежала во двор, к своим друзьям. Любимое их занятие, как я заметил — рисовать па асфальте мелом. Кто ракету рисует, кто всадника на коне, а кто разных зверей или кукол. И только самый маленький маль­чик, по прозвищу Карапуз, всякий раз рисует колесо. Ему очень хочется, чтобы оно у него получилось совсем-совсем круглое, как настоящее.

— Подвинься, Карапуз, — обычно говорят мальчишки, — опять ты со своим колесом. Кому оно нужно? Только место зани­маешь...

И прогнав Карапуза, они стирают его колесо, а на его месте рисуют завод с трубой или машину.

Сегодня Карапуз снова рисовал колесо, но у него кончился мел. И Маша подарила ему свой. Мальчишка старался изо всех сил, весь перемазался, но был доволен: колесо получилось очень хорошее, совсем-совсем круглое. Но как следует полюбоваться на него он не успел: мама позвала обедать. А на улице в это время начались очень странные события.

Во двор откуда-то влетел сильный ветер, подхватил с асфаль­товой дорожки нарисованное колесо и покатил. Через минуту колесо уже было на другом краю города, а еще через минуту — далеко в чистом поле. Там на рельсах стоял поезд. Изо всех ва­гонов выглядывали пассажиры: молодые и старые, усатые и лысые, в шляпах и без шляп. Все они размахивали руками и кри­чали на машиниста.

А машинист ходил возле паровоза и молчал. У паровоза сло­малось одно колесо, и он не мог дальше ехать.

— Мы не можем опаздывать из-за вашего колеса! — крича­ли пассажиры.

— Где я возьму здесь, в чистом поле, новое колесо? — сказал машинист. — Нарисую, что ли?

— Это нас не касается, у нас билеты есть! — кричали ему молодые и старые, усатые и лысые, в шляпах и без шляп.

В это время машинист увидел, как ветер катил по полю на­рисованное колесо. Машинист тут же поймал его. Колесо было очень хорошее, совсем круглое.

— Вот здорово! — обрадовался машинист.— Теперь мы на станцию приедем вовремя, и пассажиры не будут кричать и раз­махивать руками.

Он быстро приладил нарисованное колесо на место сломан­ного, и поезд снова весело побежал по рельсам.

Карапуз ничего не знал об этих удивительных событиях. Ког­да он после обеда вышел на улицу и не увидел на асфальтовой дорожке своего колеса, то чуть не разревелся. Ведь у него впер­вые получилось такое отличное колесо, а он даже не успел на него полюбоваться! Но Маша рассказала ему все, что произош­ло, и Карапуз улыбнулся.

— А я думал, его опять стерли мальчишки.

— Ну, что ты, — не моргнув глазом, ответила Маша. — Я са­ма видела, как его ветер укатил.

Всего вторую неделю живем мы в новом микрорайоне, но, глядя на ребятишек, можно подумать, что давным-давно...

Круглый год за Круглой речкой

Жили чудаки.

Пели в доме их за печкой

Круглые сверчки.

Рос подсолнух под окошком

Круглый, словно блин.

Утром к маме с круглой ложкой

Мчался круглый сын.

Ели все из чашки круглой.

Кашу с молоком,

Да играли в пятый угол,

Хоть был круглым дом.

А когда на круглых ножках

Шли кружком гулять.

К дому круглые дорожки

Их вели опять.

ЖУК И ПОДСОЛНУХ

Как и все дети, Маша любит, когда ей перед сном рассказы­вают сказки. Но у нас, у взрослых, всегда много важных дел, и на сказки времени не остается.

— Пойми, Машенька, ведь мы с папой и работаем, и еще учимся в вечерней школе, — говорит мама. — У нас каждая ми­нута на счету.

— Я понимаю... — задумчиво отвечает Маша. — Но что же де­лать, если я очень люблю сказки?

И вдруг радостно, звонко захлопала в ладоши:

— Придумала, придумала! Я теперь сама себе перед сном буду сказки рассказывать! Какую захочу, такую и расскажу.

На том мы и порешили. Когда запас сказок у Маши кончил­ся, она стала их выдумывать. Узнал я об этом совершенно слу­чайно, когда однажды прислушался, о чем она шепчется сама с собой. Вот одна из ее сказок, которую я записал своими слова­ми.

...Шел но дороге старый жук. Птица-синица разбила ему клювом крыло, и теперь он ходил пешком, а летать не мог. Шел он вечером. Было сыро, темно, и жук наткнулся на что-то твердое.

«Не враг ли?» — подумал жук и моментально выставил впе­ред рога. Но это было большое зерно. Стояла весна, все вокруг прорастало, шевелилось, и зерно тоже чуть заметно вздыхало.

— Бедняжка, ты болеешь, наверное, — сказал жук.

И он отнес зерно к себе в норку. Там он засыпал его рыхлой землей, сверху лег сам, чтобы было теплее, и задремал. Прос­нулся он оттого, что кто-то толкнул его в бок.

— Это ты толкаешься? — сказал жук своему гостю. — Спи себе, здесь тебя никто не обидит.

Но его снова несколько раз толкнули в бок. Это был малень­кий, упругий росточек, который тянулся вверх. Росток с каждой минутой становился все сильнее и, наконец, поднатужившись, поднял на своих плечах жука.

— Ах, — воскликнул жук, — он меня выгоняет из моего соб­ственного дома!