Кольцо Мерлина

Замок Тиффож с его грозными стенами казался Гвальхмаю тем, чем он и был на самом деле — почти неприступной крепостью. Замок был построен на гранитной скале, нависающей над долиной Севра. Ландшафт вокруг был грубый и безжизненный. Бедная почва и редкая зелень мало способствовали тому, чтобы обитатели долины жили в роскоши. Тем не менее, даже здесь ржавчина войны разъела страну и оставила после себя обгорелые стены домов. Поля закислились, собаки одичали, а беспризорные дети скитались в поисках подаяния.

Как много раз раньше в других местах, таких, как замки Шантосе или Машкуль, барон и в Тиффоже с удовольствием предложил гостеприимство этим бездомным бродягам. Некоторых детей немедленно отправили в Фонд, где им было предоставлено постоянное убежище; другие какое-то время оставались в замке, мрачные стены которого отозвались эхом их счастливых голосов, когда их голод был удовлетворен, и они почувствовали себя дома благодаря доброте своего сеньора.

Гвальхмай был поражен их скорой неблагодарностью. Здесь, как и во всех других местах, где барон давал кров таким детям, оказывалось, что даже самый младший вскоре покидал его, снова уходя бродяжничать, иногда уходя ночью, без прощания или благодарности.

Многих из этих детей Гвальхмай сам привез из жалких укрытий в лесу или пещере, потому что он с Жилем де С иль в компании с мессером Прелати часто ездили в такие миссии милосердия, и ему было жаль видеть, что милость де Ре принималась без признательности.

Долгое время он не понимал, что у этих исчезновений может быть другое объяснение.

Не все дети доверчиво встречали предполагаемых спасителей. Некоторые прятались в своих норах, и их нужно было вытаскивать, пока они пинались и верещали. Другие пытались убежать через открытые залежные поля или дикие каменистые пустоши, которые местные жители метко прозвали "пустынями", в надежде ускользнуть от всадников, которые преследовали их.

В такие моменты Прелати и де Силь со смехом, не спеша скакали галопом вслед за детьми, чтобы видеть их ужас. Гвальхмая возмущала их бездушность, он подгонял своего коня, чтобы скорее поднять испуганных детей и успокоить их.

К одному маленькому мальчику он сильно привязался. Когда Гвальхмай подхватил его на седло и посмотрел ему в лицо, ему показалось, что он увидел себя ребенком. Темная кожа и волосы имели поразительное сходство. В искаженных страхом чертах он видел сходство с Никки, насколько он ее помнил, и когда колотящееся сердечко успокоилось от его ласковых слов, и мальчик улыбнулся, его душа обратилась к нему с любовью.

Это мог быть его маленький сын, которого он никогда не видел.

Гвальхмай поцеловал его и отогнал страхи мальчика. Вскоре тоненькие ручки доверчиво, с растущей привязанностью обвились вокруг шеи его ловца, когда они возвращались в Тиффож.

"Я Гвальхмай. Я отвезу тебя в место, где тебе никогда больше не придется голодать и где будут другие мальчики, с которыми можно играть. Как тебя зовут?"

"Мама называла меня Жан. Ты мне нравишься".

Он доверчиво устроился на руках Гвальхмая, и они молча поехали к замку.

Из-за личного интереса, который Гвальхмай внезапно испытал к ребенку, чувство потери было еще более острым, когда он узнал на следующий день, что ночью мальчик сбежал.

В течение нескольких дней он неотступно думал об этом. Он не понимал, как мог так привязаться. Он был мрачен и долго не хотел ни с кем общаться.

Ночь перед первым мая — Вальпургиева ночь. В те мрачные и злые часы 30 апреля 1439 года Гвальхмай крепко спал в своей комнате. Вдруг он проснулся. Он не услышал ни звука, но ощутил чье-то присутствие рядом и движение воздуха, как будто что-то дышало на него. Ему снился пропавший мальчик, и он открыл рот, чтобы произнести его имя.

Прежде чем он успел что-либо сказать, он почувствовал палец на губах и услышал голос Ля Мефрей: "Тихо, если любишь жизнь!"

Он не мог ошибиться, потому что в замке не было другой женщины, но в ее голосе было что-то нежное, знакомое, чего он никогда не слышал в голосе кастелянши барона.

Он сжал ее пальцы и поцеловал их. "О, моя Кореника, ты снова вернулась ко мне, через столько времени и в таком облике? Хорошо, что здесь темно, потому что ты не захотела бы видеть меня таким, каким я стал!"

Губы нежно опустились на его губы. "Я не могла прийти раньше, мой дорогой. Мне не всегда позволено делать то, что я хочу. Было необходимо, чтобы мы какое-то время были врозь, потому что то, что делал ты, было частью твоей судьбы, а не нашей. Теперь я пришла, но я не могу быть с тобой долго. У этого тела сильная и опасная воля, и его движут разрушительные силы, которые вызывают у меня страх".

Гвальхмай недоверчиво хмыкнул. "Страх? У моей Кореники? Невероятно!"

"Это так. Пойдем! В это раз мы сможем быть вместе совсем недолго, не будем тратить время впустую. Твоя душа в опасности, и если она будет потеряна, то у моей больше не будет цели. Пойдем! Не трать времени на одевание".

Он схватил длинную рубашку, потому что спал голым по моде того времени, и подпоясался древним поясом с монетами. Лестничный камень холодил босые ноги.