Кольцо принца Файсала

– Залезай, – хмуро велел он, – посмотрим, на что ты годишься.

Том греб почти полчаса, стараясь не терять берег из виду. Потом бросил якорь и стянул с себя рубашку.

Он удивился тому интересу, который мальчишка неожиданно проявил к белому куску материи. Его черные пальцы осторожно коснулись пуговиц, покрутили их, словно желая понять, на чем они держатся.

Том улыбнулся.

– Гляди-гляди, – пробормотал он себе под нос, – но такой рубашки у тебя в жизни не будет.

Стояла безветренная лунная ночь. Океан простирался вокруг них, почти сливаясь с усыпанным звездами небом.

Они сидели словно под гигантским куполом.

Том внимательно смотрел на мальчишку, во взгляде которого появилось нечто похожее на улыбку. Потом взял веревку, свисавшую с шеи негра, и привязал ее к своей ноге.

– Теперь посмотрим, – сказал Том, наклоняясь к рабу, – как ты умеешь плавать.

Парнишка глядел на море все с тем же недоверчиво-радостным выражением на лице, но весь его облик по-прежнему выражал непреклонность.

– Сперва ты, – велел Том, беря раба за руку. – Или, может, ты боишься? Не бойся, ведь я привязан к тебе. Твой хозяин так просто не расстанется со своей собственностью.

Том пихнул чернокожего парнишку, и тот уселся на борт. Свесив одну ногу вниз, он попробовал ею воду.

Том спрыгнул, нырнул и подплыл к мальчишке, который смотрел на него сверху вниз с выражением, которое Том никак не мог понять.

И тут мальчишка перекувырнулся через спину, оттолкнулся ногами от лодки и нырнул. Веревка натянулась, и Том едва успел нырнуть, пока она не ободрала ему кожу.

Том никогда не видел, чтобы кто-то так плавал. Этот чернокожий парень почти не греб ни руками, ни ногами, извиваясь в воде, как угорь. Тому приходилось работать изо всех сил, чтобы только поспеть за ним.

Они пробыли под водой несколько минут, прежде чем мальчишка вынырнул на поверхность и, молниеносно набрав в легкие воздух, нырнул опять.

Том не отставал. Он хотел показать африканцу, что тоже умеет долго находиться под водой без воздуха.

Так продолжалось еще пару минут, пока наконец Том не залез в лодку, глядя, как чернокожий парнишка резво плавает туда-сюда.

– Тебе понравилось плавать, – пробормотал Том. – Но мы здесь не для того, чтобы ты забавлялся.

Он дернул за веревку, принуждая раба забраться обратно в лодку.

Какое-то время они молча сидели, переводя дыхание. Глаза мальчишки сияли, и он безотрывно смотрел на черное ночное море.

– Не думай, что так будет каждый день, – проворчал Том, берясь за весла.

Но когда лодка была вытащена на берег, причем все так же безо всякого участия со стороны мальчишки, Том внезапно повалил раба навзничь и уселся на него верхом.

– Запомни, дохляк, – сказал он и улыбнулся. – Если бы не кольцо, которое ты носишь, я бы продал тебя на ближайшем рынке. Как собаку.

Том всегда хотел иметь собаку. Верного пса, который со всех ног бежит к хозяину, едва заслышав свою кличку. Так родилось имя для раба.

– Я буду звать тебя Бибидо, – произнес Том, – это подходящее имя для заморыша вроде тебя.

Прошло еще три месяца. Бибидо по-прежнему молчал.

Том больше не брал его с собой на море: нечего баловать раба, который не желает ничему учиться.

Но когда 1639 год подходил к концу и близился следующий, 1640-й, боцман из Кадиса по прозванию Рамон Благочестивый внезапно исчез. С собой он прихватил три вещи: серебряный подсвечник, шелковую рубашку и Бибидо с островов Зеленого Мыса.

Том в полной растерянности сидел в подполе, а рядом с ним на полу стояла миска для еды и ржавые цепи, которые он когда-то сам сбил с ног раба.

На лестнице послышались шаги. Тому никого не хотелось сейчас видеть, тем более сестру. Но, конечно же, это была она. С секунду Теодора пристально смотрела на него.

– Снова тебя одурачили, Том Коллинз, – вздохнула она без малейшей тени сожаления.

– В последний раз, – угрюмо произнес Том.

Шесть часов спустя, никому ничего не сказав, Том уже привязывал две седельные сумки на спину старого мула, который вообще-то принадлежал сеньору Лопесу.

Омываемый ярко-алыми лучами утреннего солнца мул стоял у стены дома и пожевывал травку; вообще говоря, сеньор Лопес то и дело грозился зарезать эту клячу: по мнению хозяина, мул годился лишь на то, чтобы кормить мух. Но Том заботился о животном и теперь считал, что с полным правом может взять его с собой.

Вскоре на мула были погружены две тяжелые седельные сумки, свернутое покрывало и два литра воды. Было еще рано, и сеньор Лопес спал. Когда он проснется, Элинора скажет ему, что ее сын уехал в неизвестном направлении. Но эти слова сеньор Лопес пропустит мимо ушей. Зато устроит истерику, когда узнает, что Том прихватил с собой мула, который вдруг приобретет в глазах трактирщика огромную ценность…

Элинора стояла, скрестив руки на груди, и неодобрительно наблюдала за сборами сына. Ветер трепал ее юбку и развевал волосы. В руке Элинора держала серебряную монетку, свое единственное сокровище, которое она хотела отдать сыну, но Том отказался его принять.

Он вывел мула за ограду и помахал матери поднятой рукой.