Кольцо принца Файсала

Никто не оплакивал кончину гадалки Саморы. Напротив, все благодарили инквизицию за избавление от старой карги с ее молочно-белым глазом. Даже те, кто оплевывал Тома и превозносил чудесные способности Саморы, даже они говорили теперь, что Невис стал гораздо чище.

– Вот видишь, сестра, – сказал Том, обнаружив Теодору под оливковым деревом возле лохани для стирки белья, – вот видишь, я был прав, а ты снова ошиблась. Весь остров радуется тому, что случилось.

– Ты кому это говоришь – мне или себе? – спокойно спросила она его.

– Тебе. Тебе повезло с братом. Другой не стал бы молчать, узнав, что ты идешь против инквизиции.

– Значит, ты думаешь, что Саморы больше нет?

Том уставился на сестру.

– Я был там, Теодора, – хмуро признался он, – я не хотел этого, но я был там, и я видел, как она исчезла в пламени, а ее душа вернулась к дьяволу.

Тео разложила мокрое белье на лавке и принялась стучать по нему палкой.

– Ах вот как, значит, ты видел, – иронически заметила она, – надеюсь, твои глаза были при тебе.

Том сердито тряхнул головой и хотел уйти, но сестра схватила его за рукав.

– Ты и вправду больше веришь своим глазам, чем своему сердцу, Том Коллинз? Разве ты не понимаешь, что Самора все еще здесь, среди нас?

Том высвободил руку.

– Вздор, – возразил он, – она превратилась в пепел.

Теодора улыбнулась.

– Точно, в пепел. В тот самый пепел, который пассат унес в море. И который съела рыба, которую ты поймаешь и приготовишь на ужин. Но что будет с той рыбой, Том? Я отвечу: ты ее съешь.

Если святой отец, как уже было сказано, поглощал горы еды, словно пытаясь наесться на всю оставшуюся жизнь, то Бибидо ел мало.

Этим именем Том назвал свою собственность. Ту самую, которая обитала под полом в темноте и еще ни разу не промолвила ни слова, хотя один из ее владельцев утверждал, что она умеет говорить по-испански.

Том много раз пытался заставить мальчишку-раба заговорить. Сначала с помощью ласковых слов и увещеваний, потом в ход пошли методы посерьезнее. Том несколько раз специально «забывал» налить в его кувшин свежей воды, но даже это не помогло. За все время с губ маленького африканца не сорвалось ни слова.

Но однажды ночью, когда все спали, Том заглянул в подвал и обнаружил, что мальчишка не спит. Тому вообще ни разу не удалось застать его спящим. То ли он вообще никогда не спал, то ли обладал столь тонким слухом, что моментально просыпался, едва заслышав чье-то приближение.

Том взял с собой здоровенный кусок курицы, который он принялся с аппетитом жевать на глазах мальчишки, который молча следил за ним из темноты.

– Ты тоже получишь кусок, если произнесешь мое имя, – сказал Том. – Тебе ведь хорошо известно, как меня зовут. Каждый раб должен знать имя своего хозяина. Скажи, как меня зовут, и я дам тебе мяса, но поторопись, иначе я все съем сам.

Темнота молчала.

– Я мог бы притащить сюда Хуана Карлоса, – пробормотал Том, – он бы заставил тебя заговорить.

Том доел курицу. Мальчишка по-прежнему сидел в углу, поджав под себя грязные ноги. Он был все такой же тощий.

Том толкнул его ногой.

– Скажи что-нибудь, раб, – велел он, – скажи, иначе твой хозяин рассердится. Я могу хорошенько поколотить тебя, и ты это знаешь. Никто не сможет помешать мне, потому что я твой хозяин. Ты мой, и я могу сделать с тобой все, что захочу. Если мне захочется, я могу сломать тебе обе руки и выкинуть тебя в море, и ты пойдешь ко дну, как камень. Как камень, слышишь, что я говорю?

Том уселся перед парнишкой и посмотрел ему прямо в глаза.

– Известно ли тебе, раб, что ведьмы не тонут? Нет, ты этого не знаешь, ты вообще ничего не знаешь. Твоя маленькая черная головка пуста, словно скорлупка от кокосового ореха. Вот ты сидишь тут и пялишься на меня. И знать не знаешь, кто перед тобой. А перед тобой лучший пловец в истории Невиса!

По лицу Тома расплылась широкая улыбка. Ему в голову пришла прямо-таки шикарная идея. Не мешкая ни секунды, он потянул африканца за руку, принуждая того встать.

Это получилось не сразу. Мальчишка покачнулся, но все же удержал равновесие.

– Я подумал, – сказал Том, – и решил снять с тебя кандалы. Слышишь, что я говорю? Кандалы!

Никакой реакции.

Том поднялся наверх и вернулся с инструментами, веревкой и крепким кожаным ремнем.

Спустя полчаса железные оковы были сбиты. Тяжелые кандалы упали с тощих лодыжек, оставив после себя ярко-красные шрамы – пожизненное клеймо раба.

Мальчишка ни разу не взглянул на Тома, пока тот надевал ему на шею кожаный ремень. Он даже не отреагировал, когда Том привязал к ремню веревку.

Вскоре они уже стояли на берегу. В свете оранжевой луны барашки на черных волнах казались бело-красными.

Лодка лежала на песке метрах в десяти от них. Продолжая одной рукой держать веревку, привязанную к шее мальчишки, Том подошел к лодке и хотел было ее приподнять.

– Эй, – опомнился он, – это же работа для раба. Давай, тащи мою лодку, раб.

Никакой реакции.

– Ты что, глухой? – Том толкнул парнишку и показал ему, что надо делать. Но у того явно не хватало для этого сил.

Том покачал головой и в одиночку дотащил лодку до воды.