Кольцо принца Файсала

– Твое имя – Рамон, – вздохнул Том, – и чтобы найти тебя, я избороздил все Карибское море. Я уже почти год не был дома, так что давай заканчивай эту игру.

– Я слышу, ты говоришь по-испански.

– Да, я говорю по-испански, потому что моя мать наполовину испанка, а ты – родом из Кадиса, и теперь избавь меня, пожалуйста, от этой комедии.

– Я плохо понимаю по-испански, – простонал Рамон, – как, ты говоришь, тебя зовут?

Том стиснул зубы и зажмурился изо всех сил. Посидев так немного и обдумав ситуацию, он внезапно толкнул мужчину на бок и задрал на нем рубашку.

– Эти шрамы оставил на тебе ремень по кличке Хуан Карлос, – свирепо прошептал Том. – Посмотри на меня, Рамон! Я как-никак спас тебя от смерти, так что будь добр, бросай свои шуточки и давай поговорим серьезно.

Рамон растерянно уставился на Тома, но вдруг спрятал свое лицо в ладонях и зарыдал.

– Я ничтожество, – провыл он, – ничтожество!

Том вздохнул и протянул Рамону кувшин с водой, который тот осушил со страдальческим выражением на лице.

– Прости меня, мой дорогой мальчик, – всхлипнул он, – прости этот единственный глаз, для которого дневной свет скоро угаснет насовсем, так что остаток моих дней мне придется провести слепым с кружкой для подаяний. Прости этот глаз, что он не сразу признал своего спасителя и единственного друга. Дай мне посмотреть на тебя, Том.

Рамон поднес свечу к лицу Тома.

– Как же ты вырос и возмужал, твои волосы потемнели, но ты такой же, каким был в детстве.

– В каком детстве, Рамон? Ты меня в детстве не знал.

Рамон прилег обратно на лавку и прижал руку ко лбу.

– Сколько раз я просил Бога, чтобы он дал мне возможность снова увидеть тебя, Том. Во сне я был счастлив, как если бы дорога, по которой я шел, была усыпана перьями.

Том постучал себя по лбу.

– Путь, усыпанный перьями? Бред какой-то!

– Ах, Том, Том, мой дорогой мальчик. Сколько раз я раскаивался в том, что наделал. Я ведь думал, что смогу тебе помочь обрести законное богатство, верил, что поступаю правильно и мудро, а теперь заканчиваю свои дни в этом кабаке, разлученный с теми, кого я люблю.

Рамон закатил глаза и положил свою ладонь на руку Тома.

– Не отворачивайся от меня.

Том убрал его руку.

– Я не хочу вспоминать старое. Просто скажи мне, где он.

– Кто, Том?

– А ты как думаешь?

– А-а, тот принц, наше маленькое чернокожее сокровище. Сядь-ка ко мне поближе, Том. Дай мне рассказать тебе, что случилось. Видишь ли, когда мы с мальчишкой прибыли на Ямайку…

Том жестом заставил его замолчать.

– Начни с начала. С того момента, когда ты удрал с Невиса.

В ответ Рамон повернулся и лег спиной к Тому.

– Я пустился в путь из-за того, что меня мучила совесть. Я больше не мог жить на подаяния твоей матери и сеньора Лопеса. Как-никак, а у меня тоже есть гордость.

– Бог ты мой! – простонал Том. – Да ты мог бы жить на эти, как ты их называешь, подаяния хоть до конца дней своих; по мне, так ты и не способен жить по-другому, а что касается твоей гордости, то ее отсекли у тебя вместе с пуповиной в тот день, когда твоя мать произвела тебя на свет.

Рамон зажал себе рот рукой.

– До чего же ты стал грубым, Том! Куда девался тот милый, ласковый парнишка с Невиса?

– Его больше нет, – жестко ответил Том. – Как нет и того мальчишки, которого я получил в награду за то, что спас жизнь такому лжецу и негодяю, как ты. По-хорошему тебя следовало бы зарезать и скормить свиньям.

– Да, я ничтожество, – прошептал Рамон, – но, Том, должно быть, так мне было уготовано судьбой. Я все дни напролет мечтал стать богатым, но при этом всегда все делал неправильно.

– Ну, хоть здесь ты не соврал.

Испанец изобразил взгляд, полный страданий и скорби.

– Разве ты не рад видеть своего старого друга, Том?

Том раздраженно мотнул головой.

Хотя на самом деле в глубине души он был рад снова увидеть Рамона. Несмотря ни на что, испанец ему почему-то нравился.

Моряк расплылся в широкой улыбке.

– Дай мне свою руку, Том, и забудем все плохое, что было между нами. Давай снова станем друзьями, ведь наши судьбы связаны друг с другом.

– Единственное, что нас связывает, – отрезал Том, – это чернокожий раб.

Рамон с трудом поднялся на ноги и принялся озираться в поисках ведра с водой. Не найдя его, он принялся расхаживать взад-вперед, жалуясь на боль от ран.

Том усадил его обратно.

– Объясни мне, как можно довести себя до такого состояния, чтобы уже ни во что не ставить свою жизнь? Ты болен, Рамон?

– Я больше не хочу жить, Том, – со стоном ответил испанец. – Смотри!

Резким движением он сорвал с глаза повязку, под которой обнаружилась черная, кое-как зашитая дыра.

– Как видишь, бывают вечера, когда публика бьет точнее, чем обычно, и я этому рад. В один прекрасный день какой-нибудь самодовольный матрос воткнет Рамону нож в сердце, и этот человек станет моим лучшим другом, ибо он освободит меня от боли, что мучит и терзает меня. Вот почему, погрязнув в пьянстве и сомнениях, я предал свою судьбу в чужие руки.

– Чем же ты заслужил такую участь?