Кольцо принца Файсала

Мужчины и женщины трудились бок о бок друг с другом, некоторые женщины были с детьми на спине. Работа продвигалась ритмично и по раз и навсегда заведенному порядку. В каждой группе насчитывалось по пятьдесят негров. Многие из них во время работы пели. Мастер Йооп не имел ничего против пения, лишь бы только хорошо работали.

Рабы находились на полях с восхода и до заката. Раз в три часа они получали немного сахарной воды, в которую иногда добавляли немного рома для бодрости. После этого они начинали болтать и шутить с бомбами, которые охотно им отвечали, но каждый раб твердо знал, где проходит граница дозволенного.

Том уже успел побывать в бараке, где жили рабы. Люди спали там, лежа рядами на нарах. Внутри пахло потом, мочой и полусгнившей свининой. В первый раз Том заглянул туда, надеясь узнать что-нибудь про Бибидо, а заодно посмотреть, как живут негры.

Второй раз он оказался там, чтобы проверить, почему один пожилой раб не вышел на утреннее построение.

– Тащи его сюда, Коллинз, – кричит надсмотрщик по имени Брюгген, самый грубый из всех. Остальные рабы уже стоят во дворе, готовые идти на поля.

Том подходит к существу, лежащему на лавке без признаков жизни.

– Ты должен идти во двор, – говорит ему Том. – Слышишь?

Но мужчина ничего не слышит, потому что он мертв. Он лежит на спине, широко раскрыв глаза и сжимая в руках четки, сделанные из круглых деревянных бусин.

Том стоит некоторое время, размышляя, потом выходит к Брюггену и сообщает ему плохую новость.

В то же мгновение от толпы рабов отделяется высокий крепкий мужчина. Ему никто не разрешал покинуть строй. Брюгген выпрямляется в седле и вопит:

– Ни с места, Кануно!

Но раб уже исчез в доме. И прежде чем бомбы успевают спешиться, Кануно уже стоит во дворе, держа мертвеца на руках. Он смотрит на Брюггена, который с угрожающим видом разматывает свою плеть.

Становится так тихо, что можно слышать, как пролетает муха.

Появляется мастер Йооп, привлеченный к баракам этой неестественной тишиной.

Не глядя ни на Кануно, ни на мертвеца, ни на Франца Брюггена, он отдает приказ вырыть могилу и идти работать.

Все работы на полях происходят по одному и тому же сценарию. Сначала рабы копают борозды, в каждую из них кладут куски стеблей сахарного тростника и забрасывают их землей. Когда растения начинают прорастать, землю пропалывают от сорняков, но уже после пяти прополок тростники вырастают настолько большими, что сами препятствуют появлению новых сорняков. За четыре месяца растения вымахивают до высоты человеческого роста и стоят плотнее, чем колосья. Закончив с одним участком поля, рабы переходят на следующий.

Том узнал, что в таком деле, как выращивание сахарного тростника, решающую роль играл дождь. Если случалась засуха, поле желтело, тростник засыхал. Тогда рабов посылали туда начинать все сначала. И наоборот, если лил дождь, растения перли вверх как на дрожжах. Шесть месяцев спустя растения начинали давать побеги, а через год поспевали настолько, что можно было собирать урожай. Но тут появлялась другая опасность. Крысы. Однако вред, причиняемый крысами, был ничто по сравнению с главной напастью – пожарами. Сухие листья растений могли вспыхнуть в секунду. Стоило упасть хоть одной искре, как огонь почти мгновенно охватывал всю плантацию. По этой причине несколько наиболее надежных рабов постоянно стояли в дозоре, держа наготове большие раковины, и начинали трубить в них, едва замечали на горизонте дым. Даже сам мастер Йооп, опасаясь пожара, никогда не брал на поле свою трубку.

Но как-то раз голландец сказал Тому:

– По правде говоря, причина пожаров кроется совсем в другом, курительные трубки здесь совершенно ни при чем. Плантации редко вспыхивают сами по себе. Чаще всего их поджигают. Удачно пойманный осколком бутылки солнечный луч – и вот уже все объято пламенем.

Голландец хитро улыбнулся.

– Мы здесь живем как на пороховом погребе, Коллинз. Поэтому следует всегда быть начеку и держать глаза открытыми. Ведь эти черные только и думают о том, чтобы поджечь нас, а самим сбежать. И когда наступает ночь, Кануно и его прихвостни в бараке не спят, а говорят именно об этом. Откуда я знаю? Я вижу это по его глазам. Поэтому пока мы просто выжидаем. Он и я. Тебе страшно, Том?

– Нет, мастер Йооп, – отвечает Том, – мне не страшно.

Управляющий уже не улыбается, его лицо становится серьезным.

– А должно бы, – еле слышно произносит он.

Глава 10. Сахарный Джордж

Когда настало время уборки урожая, Тома отправили на поле вместе с надсмотрщиком Францем Брюггеном и женщинами, выбранными специально для этой работы. Они взяли с собой ослов, которые должны были волочь тростник домой, и негритенка-погонщика. Каждый из тех, кто занимался срезкой стеблей, получил так называемый сахарный нож; рабам-мужчинам редко доверяли это орудие.