Кольцо принца Файсала

– Черт возьми, Йооп, – почти проскулил он, – вы же не собираетесь меня за это повесить? Эй, Йооп, ты слышишь? Черт возьми, я думал, этот дрянной мальчишка умеет дышать жабрами.

Том открыл глаза.

– Еще как умею.

Брюгген в ужасе упал на землю.

Том стянул с себя рубашку и выжал ее, не глядя на стоящих вокруг него мужчин. Хотя посмотреть было на что – даже Йооп опешил и стоял, вытаращив на Тома глаза.

Не сказав ни слова, Том повернулся и зашагал к своему жилищу, где растянулся на соломе, раздумывая о том, что жизнь у моря научила его многому.

Малышка Санди Морнинг пришла и, усевшись рядом с ним, принялась гладить по голове.

– Ты правда чуть не утонул, Том?

– Еще чего. Вовсе я не собирался тонуть. Я не могу утонуть, малютка Санди. Потому что я – дьявол из Ирландии. Видишь, у меня волосы того же цвета, что и адское пламя.

Девочка в ужасе закрыла лицо руками. Том рассмеялся. Увидев, что он смеется, Санди тоже улыбнулась сквозь слезы.

– Мы поженимся, когда вырастем, да, Том?

– Если ты захочешь иметь такого мужа, как я.

Она серьезно посмотрела на него.

– Я с большой радостью пойду за тебя, Том.

– Отлично. Будем вместе ловить сельдевых акул, – пробормотал он.

Санди замотала головой.

– Нет, нет, мы не будем никого ловить. Мы останемся здесь, на плантации, вместе с папой и мамой. Ты будешь бомбой, а я буду тебе готовить.

– Договорились, – кивнул Том, – считай, что мы уже обручены.

Позже ночью он сказал себе, что ненавидит Франца Брюггена почти так же сильно, как отца Инноченте. Но, к счастью, в жизни Тома было больше хороших людей, чем плохих. Судьба подарила ему много друзей: рыбаков Альберто и Бруно, Сахарного Джорджа, Тото и даже Рамона из Кадиса. Последнее имя Том перечислил почти против воли, но, как ни странно, ему действительно порой не хватало этого лгуна, который вдобавок имел наглость зваться Благочестивым. Было в нем что-то такое, что Тому нравилось.

Уборка урожая была делом тяжелым. Требовались недюжинная сила и выносливость, чтобы весь день стоять на нестерпимом зное и, согнувшись, срезать стебли как можно ближе к земле. Бомбы глаз не спускали с рабов, все время следя за ними.

Брюгген распределял работников так, чтобы старые и больные шли следом за здоровыми, собирали срезанный тростник и вязали его в снопы.

Том вел себя как настоящий бомба, то и дело подгоняя срезальщиков. При этом они с Брюггеном старались не смотреть друг на друга и разговаривали лишь в случае крайней необходимости.

Том был не из тех, кто надолго затаивает на кого-то злобу. Но Францу Брюггену он обиды простить не мог.

Йооп объявил, что не потерпит вражды между бомбами, но ледяные клещи обиды продолжали сжимать сердце Тома, и он терпеливо ждал подходящего случая, чтобы рассчитаться с Брюггеном.

– Нам бы только остаться наедине, – шептал он ночью, уткнувшись в солому. – Мне бы застать его одного в поле, подальше от жилья, от людей, от всех. Чтобы были только он, я и мой нож.

На поле Том глаз не спускал с широкой спины Брюггена. Ловил каждое его слово. Сохранял в памяти каждый удар его плети, каждую произнесенную угрозу. А когда бомба трогал себя за мочку уха, чтобы в очередной раз напугать черных, Том в ответ принимался поглаживать свой ремень, не спуская при этом глаз с надсмотрщика, так что в конце концов Брюгген не выдерживал.

– Что уставился? – грозно спрашивал Франц, беспокойно оглядываясь по сторонам. – Псам вроде тебя не пристало так пялиться. Еще раз такое замечу, отправишься обратно в бочку.

Том направляет свою лошадь к бомбе. Жестом показывает на горло Брюггена.

– Здесь, – шепчет он, – он войдет прямо здесь.

Надсмотрщик опустил глаза.

– Я все расскажу Йоопу. Ты еще у меня попляшешь.

Том продолжает показывать на горло бомбы.

– Теперь ты все знаешь, Франц, – спокойно говорит он, – считай это предупреждением.

Уборка урожая должна была проходить очень быстро, пока сахарный сироп не успевал испортиться, как бывало, когда срезанный тростник слишком долго лежал на полях.

После уборки срезанные стебли отправлялись прямиком на мельницу.

Маленькие ослики, понукаемые негритенком, бегали туда-сюда, как заводные. И вот в такой важный момент вдруг выяснилось, что мельница сломана.

Вечером Йооп и Сахарный Джордж осмотрели и ветряную мельницу, и конную, и в конце концов решили обратиться к мистеру Бриггзу.

– Едва ли мы сможем приступить к работе завтра, – сказал Йооп, – придется вызвать кузнеца.

Бриггз в отчаянии всплеснул руками. Йооп выразил сожаление по поводу вынужденной задержки, но особо опечаленным он при этом не выглядел.

– В такое время у кузнеца и без нас много работы, – добавил голландец.

Том стоял неподалеку и, услышав последние слова, подошел к Йоопу.

– Я работал у кузнеца, – сказал он.

Остаток ночи он провел, работая вместе с Сахарным Джорджем, и, когда рассвело, мельничные механизмы были приведены в порядок.

Мастер Йооп ничего не сказал. Вместо этого он лишь проверил мельницу и треугольные полотнища. Затем дал Сахарному Джорджу стакан рома и отправился спать.