Кольцо принца Файсала

– Я расскажу вам о Копернике, мэм. Он родом из Польши и очень ученый человек. О Солнце он говорил, что оно находится в центре Вселенной. Точь-в-точь как косточка в персике или семечко в яблоке. Я стал птицей и в золотом сиянии луны полетел над планетой, словно альбатрос. И я видел, как Земля вращалась подо мной, и созерцал на ней множество разных лиц: белых и черных, желтых и оливковых. Одни были в шляпах, другие – в тюрбанах. Я видел города с часовыми башнями – одни были остроконечными, другие – круглыми, видел церкви с крестами и церкви с полумесяцами, дворцы из фарфора и чистого золота. Но когда я вернулся назад, то увидел, что солнце встает там же, где вставало. Ничего не меняется, Сара Бриггз. Жизнь повторяется, это танец по кругу, меняемся только мы, люди. Мы стареем, теряем зубы и волосы, слух и зрение. А небесные тела вечны, и Солнце величайшее из них.

Тишина.

Том смотрел на миссис Бриггз, а миссис Бриггз смотрела на Тома.

Наконец она произнесла:

– Уйди, будь добр.

Том поклонился и оставил спальню, чтобы десять минут спустя вернуться туда снова.

Если до этого у госпожи на щеках играл лишь слабый румянец, то теперь все ее лицо полыхало, как петушиный гребень. Она уже не лежала, а сидела в постели. В глазах распятого Иисуса на картине наверху появилось нечто похожее на жизнь, и теперь он взирал на Тома даже с неким дружелюбием.

– Я наслушалась в своей жизни всякого, – проговорила миссис Бриггз, – но не думала, что буду выслушивать подобное в собственном доме.

– Коперник… – начал Том.

– И ты осмеливаешься вновь упоминать его имя? Он – еретик. Тебе понятно, Том?

– Да, мэм.

Госпожа указала на стул и взглянула на Тома уже чуть помягче.

– Я ведь всего лишь беспокоюсь за тебя, – сказала она. – Где ты этого набрался?

– Думаю, в одной из таверн Порт-Ройала.

Миссис Бриггз перекрестилась и натянула на себя одеяло.

– Я предпочла бы сменить тему, – со вздохом произнесла она.

– Я тоже, мэм.

Миссис Бриггз испытующе смотрела на своего виночерпия, потом отвела взгляд. Затем взглянула на него снова, но уже с беспокойством.

– Ты веришь в это?

– Вовсе нет, мэм.

– Во что же ты тогда веришь?

– В Бога, мэм.

Сара Бриггз фыркнула и посмотрела на Тома со скептическим выражением на лице.

– Ну что же, поверим на слово. Давай-ка тогда проверим, насколько ты знаешь катехизис.

Том улыбнулся и радостно кивнул, совершенно не зная, что такое катехизис.

– Мы все едины во мнении о том, кто создал мир, – заявила миссис Бриггз.

– Совершенно едины, мэм. Это сделал Бог.

– А значит, и Солнце – тоже его творение, не правда ли, Том Коллинз?

– Абсолютно верно, мэм. И Солнце, и Земля, и растения, и рыбы в море, и пассаты, дующие в северном тропике…

Сара Бриггз подняла вверх палец.

– Все это можешь отставить при себе.

Она прищурила глаза.

– Но кто же тогда создал дьявола, Том? Кто создал тьму и мрак?

– Это сделал зеленый пеликан, мэм.

Лицо миссис Бриггз исказила гримаса.

– Что за чушь? Какой еще зеленый пеликан?

– Да, мэм. Пеликан принес ночь из речного потока, потому что когда-то давным-давно был только дневной свет и никто не спал. Но из принесенной тьмы вышел пятнистый леопард, и первое, что сделал этот кровожадный зверь, – он съел зеленого пеликана. Видели ли вы когда-нибудь зеленого пеликана, миссис Бриггз?

– Нет, Бог свидетель, я никогда не видела зеленого пеликана.

И Сара Бриггз отвернулась.

– Вот видите, значит, эта история – правда.

– Довольно об этом! Мы говорим сейчас вовсе не о примитивных животных. Но с другой стороны… этот Гиппократ, которому твоя семья явно поклоняется как идолу…

Том заметил, что он такого не говорил.

– Что же это значит тогда – «да здравствует Гиппократ»? В твоей семье все неверующие?

– Нет, нет, вовсе нет, – ответил Том, – моя мать даже еще более верующая, чем я.

– Но ты же сказал, что, по Гиппократу, лихорадка не зависит от воли Божьей, а чума происходит от крыс?

– Именно, мэм, эти мерзкие твари – настоящие разносчики чумы.

– Замолчи! Еще не хватало, чтобы я в собственной спальне выслушивала про крыс! Если это все, что ты знаешь, то можешь возвращаться обратно к своему сахарному тростнику.

Том поклонился, радуясь, что теперь сможет снова вернуться к охоте на крыс, хотя, конечно, ему будет не хватать чая, Иисуса и теплой выпечки.

Но едва он подошел к двери, как госпожа остановила его.

– От Бесси я слышала, что твою мать тиранит испанец?

Том энергично кивнул.

– Все верно, миссис Бриггз, самый что ни на есть настоящий испанец.

– Дальше!

– Да. Он – ужасно скупой и грубый и, думаю, совсем не богобоязненный человек.

– Лицемер, насколько я понимаю.

– И самого отвратительного сорта, – подхватил Том. – Я собственными глазами видел, как он почесывал себе спину распятием, а Священное Писание подкладывал под ножку кровати, чтобы она не шаталась. Когда же мы осмелились указать ему на его богохульство, он бил нас ремнем. А все только потому, что мы британцы.

Сара Бриггз с подозрением взглянула на Тома.

– Ты, случаем, не пытаешься сейчас мне льстить?

– Что вы, нисколько.

– Я спрашиваю потому, что, мне кажется, у тебя довольно буйная фантазия.

Том улыбнулся и покачал головой.