Кольцо златовласой ведьмы

Появился папаша и велел Вике участвовать в семейном спектакле. А Лизка как раз декорации «подтянула», с инструкциями вкупе. И Вика, это бедное существо, непривычное к подобному «подходу», сделала то, что сделал бы любой разумный человек, – сбежала.

Папаша разозлился на Лизку, а она, обожавшая папашу, затаила злость.

– Ничего, – Серега не удержался и похлопал Лизку по плечу, – найдется.

Она зафыркала. Вот кошка… и, главное, не понять, что ее при папаше держит? Любовь? Какая-то такая любовь – с оттенком мазохизма. Он на ней никогда не женится. И Лизка ведь не дура, осознает…

Нет, не понять Сереге баб.

– Конечно, вернется, – холодно отозвалась Лизка, возвращая утраченное было хладнокровие. – Ее вещи здесь остались. И документы.

А вот это уже злорадство. И подлость! Подлости Серега не терпел.

– А вам, Сергей Антонович, следует переодеться. Я взяла на себя смелость и подготовила костюм. Он в вашей комнате. – Ну да… конечно. – И будьте добры, включите мобильный телефон.

Хорошо, что напомнила. Серега включил его, уже оказавшись в безопасности – в своей комнате. Десять звонков от папаши. Семнадцать – от Лизки. И эсэмэска от Семена.

Прочитав ее, Серега усмехнулся: молодец, брат!

С документами разобраться будет просто. Универсальный ключ у Сереги имелся. Заодно и вещи ее осмотрит… предлог-то хороший. Единственно, Серега надеялся, что его нечаянная невеста дождется его появления. Хотя куда ей еще деваться-то?

К преогромному своему удивлению, Серега вынужден был признать, что вещи ее уже обыскали, причем проделали это нарочито грубо, не пытаясь скрыть свой к ним интерес.

Тонкие блузки, длинные юбки, платья ворохом лежали на кровати. Рядом – горка разворошенного белья. И вывернутая шкатулка с кольцами, браслетами и цепочками. Украшения Серега сложил обратно в шкатулку, белье трогать не стал, а вот чемодан осмотрел внимательно.

Паспорт обнаружился в боковом кармашке. И водительские права. Карточка медицинского страхования. Ключи. Кошелек. Денег внутри было немного, и вряд ли потому, что тот, кто квартиру обыскивал, решил поживиться за счет Вики.

– И могу я узнать, что ты здесь делаешь? – Папаша, как обычно, появился не вовремя.

– Нет, – спокойно ответил Серега, засовывая кошелек в задний карман джинсов. Переодеться он так и не удосужился. – Могу я узнать, что именно ты тут искал?

– Нет, – в том же тоне ответил папаша. – Переодевайся. Ты всех заставляешь ждать. И где эта твоя…

Скривился, словно и не его это была идея – с женитьбой.

Появилась мысль – и вправду жениться, просто, чтобы его позлить.

– Понятия не имею. Раньше здесь была. А теперь – сбежала. Дорогой папочка, ты не знаешь, отчего это люди от тебя сбегают?

Отец злился молча. Ходили на скулах желваки. Двигались губы, изгибались брови, но выдержка брала верх. А прежде он в словах не стеснялся, особенно с мамой.

– Чтобы через пять минут был внизу. И постарайся вести себя достойно. У тебя сестра умерла!

– А у тебя – дочь. – Вот Серега-то заводился легко, вспыхивал и тотчас терял выдержку, выплескивая на собеседника все, что приходило ему в голову. – Только тебе все равно. Ты никогда ее не любил! Ты вообще не способен любить кого-то, кроме себя. И теперь не я, а ты устраиваешь из этой смерти представление. Ах да, представление – это пошлость. Перформанс… для избранных!

Взгляд папаши потяжелел. Сереге показалось, что еще немного, и он все-таки сорвется. Но нет, он бросил коротко:

– Убирайся!

И ушел.

Серега его совету последовал. Ему было куда убраться.

Пятый наблюдал за отцом издали. Эта привычка появилась у него с детства. Конечно, отец никогда не поднимал на них руку, было кому поркой заниматься. Хотя следовало признать, что воспитатель их, человек душевный, брался за ремень лишь в крайнем случае. Как тогда, когда Светка украла отцовскую сигару и они, все вместе, выкурили ее в подсобке.

Накурились до тошноты.

А потом была беседа с отцом. Его кабинет, святая святых, запертая дверь, к которой и близко подходить не следовало, ибо это могло вызвать гнев отца. Но в тот раз эта дверь сама открылась перед ними. И Светка, дрожа – она боялась сильнее прочих, – схватила Пятого за руку, словно он способен был ее спасти. Он же думал, что не оправдал доверия.

Отец так и сказал им. Он не поднялся с кресла, оставшись где-то далеко, за дубовым столом, у массивного окна, в раме бархатных портьер. Не человек – портрет. Только говорящий.

– Вы не оправдали моего доверия. – Этот голос звучал громко и глухо, и сердце Пятого неистово колотилось, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. – Я огорчен. Не только тем, что вы решили покурить. Любопытство – не тот проступок, который спровоцировал бы этот разговор. Но вы пошли на воровство. Кто?

Светка охнула, беззвучно, но он услышал. А ладошка ее стала ледяной.

– Место вора – в тюрьме, а не в приличном доме. Кто?

Тяжелый взгляд заставил его сгорбиться, и Пятый, сам удивляясь тому, что он творит, сказал:

– Я.

Светка снова охнула и зажала рот ладошкой. Вот дура, если ее на вранье поймают, только хуже будет. А тюрьма… отец их просто пугает. Детей не отправляют в тюрьмы.