Колумб

Богу хвала, 16 сентября появилось «множество пучков зеленой травы, и, как можно было судить по ее виду, трава эта лишь недавно была оторвана от земли. Поэтому все полагали, что корабли, находятся вблизи какого-то острова, и, по мнению Адмирала, это был именно остров, а не материк. Он говорит: «Материк лежит еще дальше» (24, 82–83).

Итак, корабли подошли к неведомому острову. Быть может, к таинственному острову Антилье, быть может, к не менее загадочному острову Семи городов…

Саргассово море

Да, трава была зеленая и свежая, и становилось ее все больше и больше, но лот всякий раз, когда бросали его в воду (удивительно прозрачную и голубую, как небо), дна не доставал.

Где там! Свинцовое грузило уходило в пучину, двести саженей линя вытравили впустую, и морякам невдомек было, что даже на двух тысячах саженей лот не достанет дна. Корабли вступили в Саргассово море, в море без берегов, тихую океанскую заводь, окольцованную великими атлантическими течениями. Стаи морских птиц пасутся здесь на бездонных лугах. Огромные скопления саргассовых водорослей странствуют в этом море по воле волн, по прихоти переменчивых ветров. Порой кажется, будто на пенистых гребнях колышутся морские виноградники. Подобны лозам длинные зеленовато-бурые плети, и часто они усеяны крупными «виноградинами» — полыми поплавками, которые удерживают на воде эти блуждающие заросли.

Плавучие луга радовали моряков, всем казалось, что вот-вот покажется земля, и однажды с «Пинты» заметили берег, и Адмирал, стоя на коленях, дал приказ: всем петь благодарственную молитву. Земля, однако, вскоре превратилась в легкое облачко. Капитан «Пинты» очень хотел продолжить поиски ближнего острова, но Адмирал сказал: не надо, наша цель Индии, и здесь задерживаться нет смысла.

А зеленая трава по-прежнему щекотала борта кораблей, и она уже не возбуждала надежд на обретение земли. Напротив, многие опасались натолкнуться на предательские рифы, скрытые этой постылой зеленью.

Как это ни удивительно, но противные ветры (а они дули весь день 22 сентября) не обескуражили, а обрадовали людей. «Мне пришелся очень кстати этот противный ветер, потому что мои люди очень тревожатся, решив, что в этих морях не дуют ветры, с которыми можно возвратиться в Испанию» (24, 85).

Правда, эти настроения были столь же изменчивы, как и ветры. На следующий день наступил штиль, и «люди стали роптать, говоря, что море тут странное и никогда не подуют ветры, которые помогли бы им возвратиться в Испанию» (24, 85). И тут же они снова угомонились — началось при безветрии сильное волнение, которое почему-то всем пришлось по душе. «Большую пользу принесло мне это бурное море, — писал Адмирал, — и подобного, пожалуй, не случалось со времен иудейских, когда евреи роптали на Моисея за то, что он освободил их из плена» (24, 85).

Над кораблями часто пролетали морские птицы: фрегаты, глупыши и фаэтоны. Когда 30 сентября четыре фаэтона показались над «Санта-Марией», Адмирал отметил, что это «важный признак близости земли, потому что, когда появляются вместе несколько птиц одной породы, можно с уверенностью сказать, что то не отбившиеся от стаи и не потерявшие свой путь птицы» (24, 85). Увы, уповать на близость берега при виде стайки фаэтонов никогда не следует — эти птицы отличные летуны, и 30 сентября 1492 года флотилия их встретила, когда до ближайшей земли оставалось не менее 800 морских миль.

В пятницу, 5 октября, травы не стало. Корабли вышли из Саргассова моря. Никаких признаков земли не было, начался новый и самый тяжелый этап плавания.

Перелетные птицы и таинственная карта Пинсона.

Йерро — последний остров Канарского архипелага — флотилия миновала 9 сентября. Стало быть, 6 октября корабли шли Морем-Океаном двадцать восьмой день. Шли на запад через необъятное водное пространство. До субботы, 6 октября, Мартин Алонсо Пинсон беспрекословно подчинялся указаниям Адмирала. Курс — запад возражений у него не вызывал. Однако в ночь на 6 октября он вступил в переговоры с Адмиралом и «сказал, что лучше было бы плыть на запад, четверть к юго-западу. Адмиралу показалось, что Мартин Алонсо, говоря это, имеет в виду не остров Сипанго» (24, 87–88).

Двадцать с лишним лет спустя король Фердинанд и его советники проявили немалую изобретательность в стремлении умалить заслуги Колумба и лишить юридической силы, претензии его сына Диего на отцовские титулы и привилегии.

В 1515 году не без участия дона Хуана де Фонсеки, главы коронного ведомства, которое управляло всеми новооткрытыми землями (с этим деятелем нам предстоит неоднократно встретиться в будущем), был разработан хитроумный вопросник из 24 пунктов. Вопросник был вручен коронному фискалу Педро Руису, который должен был объехать ряд андалузских городов и предъявить означенный документ тамошним морякам-старожилам. Все 24 вопроса поставлены были так, чтобы ответы на них могли опорочить покойного Адмирала Моря-Океана.