Колыбель

Директор поднялся.

— Так снятся вам сны? — встал и Олисава.

— Естественно, — снисходительно улыбаясь, ответил директор. — А к чему этот вопрос?

— Да так... Мне часто снится море. А вы его, похоже, даже во сне не видите...

— Давайте договоримся, — мгновенно побледнев, сказал директор. — Я вам отказываю в информации потому, что вы дилетант. И оставьте меня в покое! Можете даже пожаловаться на меня.

— Но так ведь будет нечестно! — выдохнул Олива.

— Право слово, вы как маленький. — Директор поощрительно улыбнулся. — Неужели вы не понимаете, что будет после появления в прессе вашей дилетантской статьи?

— Не понимаю.

— После публикации статьи нам трудно будет делать даже то, что нам удается сегодня.

— Но что вы делаете сегодня? Мне это важно знать хотя бы для себя.

— Этот разговор не минут и даже не часов. Давайте встретимся, — директор задумался, — скажем, через недельку, а?

— Когда угодно, — ответил Олисава. — Я ведь от вас все равно не отстану.

Но и в следующую встречу разговора не получилось. Директор искусно ушел от него.

Владимир понимал, что директор боится не какой-то статьи. Он боится иного.

Он уже довольно стар, ждет выхода на пенсию. Ждет наград за труды и открытия, почестей, которых так хочется на склоне жизни... Ждет, понимая, что ничего за эти годы с морем не случится. Ведь НИИ что-то предпринимает. Например, не без его участия год от года увеличивается выращивание осетрового молодняка. НИИ проектирует новые искусственные нерестилища, плотину через пролив, соединяющий Досхий с океаном.

«Досхий — единственное в своем роде море. Рыба живет в нем такая, какой нигде больше нет. Хоть названия у нее вроде распространенные, и в том море, и в другом встретишь, скажем, рыбца или белорыбицу, ан все-таки не такая в иных морях рыба. Досхийская и по вкусу особая, и в размерах превосходит...»

Пишет Олисава, зная, что не добиться ему от директора необходимых данных. Неделю пишет, другую... остановиться не в силах. Забрало человека с потрохами. Ему бы, как это делают все, кому посчастливилось очутиться на берегах Досхия, на златом песочке лежать, в лазурных водах нежиться, а он словно тень ходит у Черных Камней. Глядит на свет воды. Дышит ее свежестью и горьковатой солью и думает.

Олисава всматривается в темень легкой воды, и видятся ему тысячи аханов, повисших в пространствах Досхия. Они коварны, потому что невидимы. Сети эти просты. Словно гардины свисают они на поплавках. Тысячи, сотни тысяч рыб: белуга, осетр, севрюга и лещ, даже разумные дельфины — вдруг натыкаются на эти тенета, цепляются при неосторожном движении за крупные ячеи плавниками и жабрами и запутываются в ставных неводах окончательно... Живыми гирляндами висят аханы между поверхностью и дном. Не ко всем поспеют каины. Не вся рыба достанется жадному человеку, наставившему сетей в Досхии видимо-невидимо.

По весне, когда высокие весенние ветра ломают лед и бело-серые крыги носятся по воле волн, всплывают меж ними сорванные с якорей аханы с мертвой рыбой...

Он вдруг понял. К директору надо идти со своим, пусть неточным материалом. Информации накопилось много. Надо ее хоть как-то систематизировать и идти в НИИ. Олисава вдруг почувствовал: директор не устоит. Едва возьмется за Олисавины наброски — не устоит! Ведь о его профессорском кровном деле пишет Олисава. А если к тому же еще и неточно пишет...

Директор принял его на сей раз со снисходительным превосходством специалиста, твердо убежденного в том, что посетитель, как досадное недоразумение, рано или поздно устанет и исчезнет.

— Итак? — с веселым напряжением, опершись на подлокотник, спросил директор.

— Совсем недавно вычитал, — начал Олисава, — ихтиологи надеются превратить Досхий в осетровое море.

— Да, это один из предлагаемых нами путей к стабилизации возникшего в этом водоеме положения.

— Заявление, на мой взгляд, в настоящий момент не только беспочвенное, но вредное. Оно вселяет в людей успокоенность... Коль так говорят ученые, значит, ничего страшного с морем не происходит. Паникеры-журналисты строчат свои статейки в погоне за дешевой сенсацией... — Олисава перевел дух, достал из кармашка очки. Стал их протирать. Директор молчал. И по тому, как дребезжала в пустом стакане чайная ложка, Олисава понял, что собеседник трясет под столом ногой. — Многие сегодня, к сожалению, с недоумением реагируют на проблемы глобального характера. Подумаешь, рассуждают, опасность для жизни на планете! Земля велика. Что с нею может статься? Подумаешь, природа! От того, что истреблена морская корова или бизон, человечество ничего не потеряло. Что может статься с Досхием? Море, оно было веки вечные, оно и останется.