Колыбель

Как раз звякнул на его леске колокольчик. Затрещал барабанчик спиннинга. Комитас проворно стал наматывать леску. Это длилось довольно долго, поскольку снасть была заброшена далеко и рыбка, видно было, попалась норовистая.

— Вот машина, — кивнул на спиннинг Демидушка, — в гэдээре умеют делать, ничего не скажешь, этава.

— Кто из вас тут до войны жил? — не унималась Арина.

— Так и он, этава, и я тож... Он, правда, потом на фронте был, а я белобилетчик. Я тут под фашистом оставался...

Комитас крутил свой барабанчик. Все невольно затаили дыхание, ждали. У берега, на мелководье, ослепленная кефаль забилась интенсивнее, а Комитас свирепо покосился на Демидушку, мол, что балачки развел, помогай. Тот все понял, и, бросившись в воду, ловко подхватил кефаль сачком.

— Вот это рыбина, — воскликнула Арина. Присела, трогая серебристо-серую добычу. — Как называется эта рыба?

— Кефалька, этава.

— Кефалина-афалина, — нараспев протянула Арина.

— То-то же! — довольно пробурчал Комитас.

— Может, этава, и хватит на сегодня, Степа? — нерешительно проговорил Демидушка. — По пять кило уже натаскали. Как бы рыбинспектор не осерчал.

— Тьфу на рыбака на такого! — осердился Комитас. — Кто же при таком клеве уходит, а?

— Та я ничего, только не по правилу может выйти.

— По правилу, по правилу! Для девушки вот поймаем по паре, и шабаш, — посмотрел на Арину Комитас и снял шляпу. Вытер ладонью голое влажное темя.

— Что вы, что вы! Мне не надо. Там ведь ждут.

— Кто нас там еще ждет? Кому понадобились? — нехотя соглашаясь, с сожалением глядя в море, спросил Комитас.

— Палеонтолог приехал из Зоологического музея Академии наук СССР. На котловане снова какие-то кости выкопали. Таких еще не было. Вот его и вызвали.

— Ну а мы тут при чем? — не унимался Комитас. Но по тому, как стал складывать имущество в мешок, тащить сетку с рыбой из воды, было видно, что он уже заинтересовался и не упустит момента пообщаться с представителем ученого мира.

— Может, этава, я останусь. Какой от меня ученому человеку толк? — сказал Демидушка.

— Ну ты и сказанул, брат! Ну, ты вообще меня удивляешь. Сам же как-то вспомнил, что до войны из каких-то костей вы тут заборы строили.

— Строили, да, этава, было дело. Потом, когда оккупировались, немцы все эти кости и забрали.

— Ну вот. Значит, то были не простые кости, а ценные, брат!

— Да какие они, этава, ценные! Просто из моря в штормягу их выкидало, Степа.

— А вдруг то слоновые кости? Ты ж говорил, что они в человеческий рост бывали.

— Да и бывали, этава. Но мы без внимания. На загородку годились они...

Рыбу старики отнесли к бабке Матрене. Оставили там же снасти и отправились вслед за Ариной к черной «Волге», что дожидалась у столовой в городке строителей. По всему видно было, что Демидушке раньше не приходилось кататься в такой машине, да и Комитас тоже не очень смело разместился на просторном заднем сиденье рядом с притихшим своим приятелем. Арина села впереди, рядом с бессловесным водителем — молодым толстым рыжим парнем.

На котловане их ждали незнакомый маленький тощенький человек и бригадир экскаваторщиков Никита Вороной. Эти двое живо о чем-то беседовали. У экскаватора маялся бездельем Вася Конешно. Работа была остановлена по причине торчащих из раскопа рогов.

— Иннокентий Нилович Нахаус, — побежал навстречу выходящим из машины старикам маленький человек. И стал пожимать дедам руки.

— Я, как только узнал, откуда сообщение о бивнях, сразу в самолет. Да, да! Это не рога. Это бивни ископаемого слона. Представляете?

Демидушка только кашлянул и отступил в сторонку.

— Спасибо коллеге! — Ленинградский гость потрепал Арину по плечу. — Это большое счастье, что вы оказались тут. Ведь кости таких слонов до сих пор для нас большая, огромная редкость. У нас в музее в мамонтовом зале есть скелет такого животного. Его монтировали после войны. А нашли, как мы полагаем, его тут, в ваших местах, еще до войны. Не слыхали?

Комитас пожал плечами, давая понять, что он не в курсе.

Демидушка же кашлянул и подвинулся поближе к гостю.

— Вы, кажется, что-то хотите сказать? — обратился к Демидушке академик.

— Этава, — покраснел Демидушка и заскреб в своей роскошной бороде, а потом в густом затылке. Его большая седая голова от волнения слегка затряслась. Но он все же справился с собой: — Так оно, этава, товарищ ученый, до войны перед самым ее, будь не ладна, началом, возле города нашли было... на берегу пролива.

— Ты не переживай, Демид, он такой же человек, как и ты, — вмешался Комитас. — Разве только что академик.

— Я слушаю вас! — нетерпеливо теребил за рукав Демидушку гость.

Никита курил, серьезно глядя на стариков.