Колыбель чудовищ

— Как насчет непредвиденных ситуаций, когда 'своей' крови под рукой нет? — поинтересовался Аскольд.

Палач задумчиво изогнул белую бровь.

— В этих случаях мы, разумеется, пьем кровь любых оказавшихся поблизости людей. Однако это серьезно подрывает наши способности: кровь большинства смертных несет в себе слишком много хаотичной информации, дисгармоничных эмоций и мыслей. Мы, в отличие от остальных своих собратьев, впитываем чужие эмоции и чувства, переживая их, как свои собственные, и это… мешает.

— И твой дар распространяется не только на людей, но и на нас, Истинных? — уточнил Каин.

Габриэль кивнул.

— Естественно. Кроме того, чтобы проникнут в чьи-либо чувства или воспоминания, иногда бывает достаточно прикоснуться к вещам, с которыми объект находился в длительном или тесном контакте: одеждой, любимой мебелью, предметами обихода. По этой причине я стараюсь без нужды не расставаться со своими перчатками. Чужие переживания бывают неприятны.

— Хочешь сказать, эмпатия возможна лишь при касании объекта голой кожей?

— Верно. Я, конечно, способен уловить общий ход чьих-то мыслей и настроение, просто находясь в непосредственной близости от объекта, но для создания полноценной картины необходим прямой тактильный контакт.

— Поэтому ты все ощупывал в доме Перворожденного?

— Да.

Аскольд и Каин переглянулись.

— И что же, есть еще какие-то удивительные способности, которыми ты обладаешь?

Габриэль едва заметно дернул уголком рта, что, вероятно, означало усмешку.

— Возможно. Но, сам понимаешь, Палачи не раскрывают всех своих секретов.

— Предлагаю перейти к делу, — вмешался Алекс, бросив на Каина многозначительный взгляд. Тот фыркнул и поднес к губам свой бокал, давая понять, что подчиняется безмолвному приказу лидера прекратить расспросы.

— Что ж, основное представление о Перворожденном я составил. Кстати, зная его имя, было несложно выяснить, с каким именно Перворожденным мы имеем дело. Его зовут Марк, верно?

— Да.

— Среди Перворожденных есть лишь один Марк — некий Марк Луциано; лично мне с ним встречаться не доводилось, но, как видно, придется. Палачам о нем мало что известно: как большинство прародителей, он предпочитал жить уединенно и контактов с потомками не поддерживал. Детей, насколько мы знаем, у него нет. И, судя по всему, он — последний неспящий Перворожденный на Земле.

— Что, в общем-то, объясняет его безумие, — пробормотал Алекс.

— Да, с уверенностью могу сказать, что разум его помутнен — отпечаток безумия лежит на всем, к чему я прикасался в его доме. Полагаю, им руководит некая сверхценная идея, идея-фикс. Он не раз повторял Изабель, что убежден в деградации вас, своих потомков, якобы предавших древние устои Рода, говорил о своем стремлении покарать отступников, захватить власть над городом, вернуть ему былые порядки.

— Это похоже на него, да. Ты говорил, вам и прежде доводилось слышать о его выходках?

— Да, и они были сродни тем, что мы видим сейчас. Неупокоенный, страдающий от своего бессмертия, обреченный на одинокие скитания среди призраков прошлого, но не желающий, наконец, уснуть, Перворожденный своими дикими выходками создает некую иллюзию жизни, власти, значимости. Ему нравится внушать страх; обращая тех, на кого падет его прихоть, он самоутверждается. Он верит в свою безнаказанность и правоту. Поэтому он десятками убивает людей — не ради пропитания, а ради забавы, вскрывает священные усыпальницы сородичей, уничтожает себе подобных. И его необходимо как можно скорее остановить. Вы поступили правильно, обратившись к нам. Вам следовало связаться с нами раньше — тогда, возможно, Самир бы не погиб.

— Что ты намерен сделать с Марком? — помолчав, спросил Алекс. — Уничтожить?

— Я намерен действовать по обстоятельствам. Перворожденный безумен и опасен, но он — наш прародитель, и когда-то одно его слово вершило судьбы. Палачи всегда безоговорочно подчинялись воле Перворожденных.

— Но ныне все Перворожденные спят, и иной власти над вами нет.

— Именно. — Габриэль, наконец, позволил себе улыбку, от которой у Истинных по спине пробежал холодок.

— Что же, твои способности подсказали тебе, где его искать? — осведомился Каин.

— Увы, нет. Но я точно знаю, что он сам придет к нам, и очень скоро. И, скорее всего, не один. Это в его духе. Он знает, где вас искать, и придет, чтобы довершить начатое.

— Зная, что мы готовы к его приходу?

— Да. Он полностью уверен в своих силах.

— Тогда… — Алекс поднялся и обвел собратьев суровым взглядом, — тогда нам просто остается ждать его появления. В полной готовности. Это мой дом, а дома, как известно, и стены помогают. Наши женщины в безопасности, а нам предстоит добрая драка…

— Женщины? — нахмурился Палач. — Где вы их держите?

— В доме Валентина, под охраной вриколакосов. Марку о нем неизвестно.

— Вы в этом уверены? Перворожденный мог идти за вами след в след, наступая на вашу тень, а вы бы и не заметили. И вриколакосы ему точно не преграда.

— Нет, невозможно. Мы бы заметили слежку, — неуверенно произнес глава Семьи, чувствуя себя недалеким ребенком под цепким взглядом Палача.