Колыбель колдуньи

Как заправский генерал она выстроила телеги друг подле друга и велела идти парой по равнине, а дойдя до пролеска развернуться обратно — словно бы поле пахали и так до конца её. Мужики смотрели на нее как на сумасшедшую. На нее, потом на меня. Поколебавшись, я кивнул им. Ксана вновь запрыгнула ко мне на телегу, и мы тронулись бороздить пустошь.

— Скажи мне, — я взял ее озябшие руки в свои и пытался отогреть их. — Скажи, куда ты все время пропадаешь?

— Я — дочь этого леса. Я служу ему, а он — мне. Мне нужно каждый день быть у Колыбели, чтобы не пропустить… — она замялась.

— Что не пропустить, — я откинул с её лба непослушный темный локон, — что, Ксана?

— Когда наступит момент. Скоро первый снег. Мы должны успеть. Колыбель подскажет…она может открыться для постороннего человека только однажды. Мне надо все для этого сделать. Иначе ты не сможешь уйти.

— Читаешь там свои заклинания и танцуешь у водопада? — я улыбнулся с горечью. — Лучше побудь со мной, нам так мало осталось вместе, вдвоем…

— Мне нужно готовить отвары и …многое надо успеть, понимаешь! Обещай мне, что не станешь больше меня удерживать силой. Я все равно уйду. Я буду возвращаться сразу как смогу, правда!

— Обещаю, — я выдавил из себя это слово, вовсе не будучи уверенным в том, что сдержу свое обещание. Словно услышав мои мысли, Ксана с улыбкой, слегка наклонив голову, заглянула в мои глаза:

— Обещания надо выполнять. Помни об этом.

Телеги нарезали круги по пустырю безрезультатно. Солнце клонилось к закату. Ксана заметно нервничала. Вдруг, телегу, едущую рядом с нами, тряхнуло, и она ушла одним колесом в землю.

— Есть! — Ксана подпрыгнула от радости и тут же скомандовала:

— Цепляйте ту телегу к нашей и вытаскивайте.

Мужики засуетились около телег. Мы сошли на пустырь. Когда мужики оттащили телегу, мы увидели узкий лаз, размером с колесо этой самой телеги, который вел вниз.

— привяжи факел к веревке и спусти вниз, — тон Ксаны не терпел возражений.

— Я спущусь!

— Не смей! Делай, как я велю, барин.

Я послушно обвязал факел веревкой и поджег его, опуская вниз. На какое-то мгновение факел осветил темноту подземелья и тут же погас.

— Попробуй еще раз.

Но раз за разом картина повторялась — факел опускался и гас. Посмотреть, что там внизу не было никакой возможности.

— Барин, а дайте-ка я спробую — у меня получится. — Один из крестьян, видимо, чтобы угодить мне, вызвался спуститься вниз. Его обвязали веревкой, дали ему факел, свечи и огниво.

— Ежели чего, Тимофей, ты за веревку дергай — мы тебя тут же вытащим.

Мужика опустили в провал. Тут же зажегся свет факела, мы смотрели вниз. Было довольно глубоко, виднелись земляные стены полусгнившая лавка. Вдруг факел погас и внизу заиграли голубоватые сполохи. Тимофей закричал и дернул за веревку. Его потащили наверх. Когда показалась его голова с выпученными от ужаса глазами, мы переглянулись — он был седым. Лицо его было перекошено, половина тела отнялась.

— Удар его хватил.

— Чертовщина там какая-то.

— Барин, мы несогласные…

Ропот мужиков становился все громче.

— Хватит! — я прервал их, — я сам пойду.

— Погоди, Данила Алексеевич, я с тобой. — Ксана сделала шаг вперед.

— Нет, и это не обсуждается.

— Без меня тебе не справиться. Вытащат тебя оттуда таким же как Тимоху. Расширьте отверстие.

В потемках мужики как смогли, сделали проход шире.

— Обвяжите нас обоих веревкой и спускайте. — Ксана обняла меня, нас обвязали веревкой. — По сигналу поднимете.

Крестьяне стали тихонько опускать нас в связке вниз. Стало почти совсем темно. Вскоре мои ноги нащупали землю. Я зажег факел. Мы встали спиной к спине. Ксана зажгла от факела свечу и велела затушить его. В тусклом свете я осматривал земляные стены погреба — полусгнившие полки с глиняными черепками, лавка, рассыпавшаяся почти в труху, кусок домотканого покрывала, истлевший от времени. — Целую вечность, здесь не ступала нога человеческая. Лет триста, а то и больше! Я чувствовал себя ученым, открывшим гробницу Тутанхамона.

— Берегись! — Ксана дернула меня за рукав, я увернулся от летящего прямо мне в голову увесистого осколка кувшина. Заиграли синеватые сполохи и трухлявые полки пришли в действие. Волосы мои на голове встали дыбом — вокруг меня как в плохом фильме ужасов летали, то и дело, целясь нам с Ксаной в головы, различные предметы, вернее то, что от них осталось.

— Что это?

— Бес, барин!

— Почему! — я пытался уворачиваться от предметов, — Ратиша же умер!

— Даже «бродячий» клад просто так в руки не даётся! Берегись, отойди в сторону, Данила…

Из угла погреба вырастало чудовище, похожее на то, что я видел в прошлый раз в лесу — только на сей раз всё из синевато-голубых огоньков. Громогласное рычание могло испугать кого угодно. Вдруг я услышал из-за спины серебристый голос Ксаны: она пела ту самую молитву, что и тогда у реки. Её голос струился, переливаясь, как горный ручей, старорусские слова сплетались в дивные сочетания, которые не поддавались моему пониманию. Она достала из складок платья фляжку и стала разбрызгивать из нее какой-то невероятно душистый отвар.