Колыбельная

— Что ж, давайте посмотрим. Здесь должна быть схема размещения экипажа, — сказал Уэбстер и начал открывать ящики стола.

Каюта Фурнье находилась в носовом отсеке на палубе "Б". Его койка в третьем ярусе сейчас была скатана. Рундуки стояли под койками внизу. Все они были заперты.

— Вот этот принадлежит Фурнье, — сказал Уэбстер. — Ну и что делать? — спросил Мейер. — Еще одно судебное распоряжение?

— Если мы хотим увидеть, что там внутри, — сказал Карелла.

— Ты думаешь, что мы получим ордер?

Уэбстер стоял рядом, но детективы просто забыли о нем.

— Нужно еще, чтоб разрешили взлом этого чертова замка.

— Я даже не знаю, Стив. Она упоминала французский акцент? Если этот парень — француз...

— Канадец, — уточнил Карелла.

— Да, но из Квебека.

— Мы сейчас недалеко от центра, ты же знаешь, прямо возле моста.

— Угробили целую половину дня, — сказал Мейер.

— И к тому же могут не дать ордер.

— Ну.

— Так что ты предлагаешь?

— Даже не знаю, а ты?

— Я думаю, что правосудие надраит нам задницы.

— Я тоже.

— С другой стороны, может разрешить.

— Сомневаюсь.

— Я тоже. Но если даст, вряд ли мы найдем что-нибудь в рундуке, разве что грязные носки и нижнее белье.

— Итак, надо решиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы скорее всего получим ордер на обыск. Я хочу сказать, какого черта нам сейчас просто не открыть этот замок? У двух парней есть инструменты, чтобы открыть, что угодно. Да они же лучшие взломщики в городе!

— Мистер Уэбстер, — сказал Карелла, — стояло ли ваше судно здесь в порту на Новый год?

— Да, мы были здесь, — сказал Уэбстер.

— А команда была на берегу?

— Да, конечно. На Новый год? Конечно.

— Все же нам лучше сначала получить этот ордер, — сказал Карелла.

* * *

Если бы дело не касалось убийства шестимесячного ребенка, магистрат верховного суда, в который детективы представили свое прошение, мог бы счесть, что они не имеют оснований для получения ордера на обыск. Но судья тоже читает газеты. И смотрит телевизор. И он знал о деле беби Сьюзен. Он также знал, что была убита Энни Флинн, но убийство няни все же не так шокировало. В этом городе шестнадцатилетних девушек насилуют или режут, или то и другое вместе в любой день недели. Но задушить ребенка!

Детективы вернулись на судно с ордером на обыск и парой кусачек.

Они в самом деле были неплохими взломщиками.

На замок им потребовалось три минуты.

Карелла и Мейер нашли достаточно грязных носков и белья в рундуке Мишеля Фурнье.

Но еще они нашли письмо девушки, живущей в этом городе, которое было написано всего лишь в прошлом месяце.

С обратным адресом.

Геррера пытался объяснить своей подруге, почему перед его подъездом стоит полицейский. Консуэла не поняла ни слова. Что-то про департамент полиции, который должен его беречь и защищать, потому что детектив спас ему жизнь. Вообще-то полная бессмыслица. Иногда она думала, что Геррера немного тронутый, и находила это чертовски возбуждающим и забавным.

Сейчас он сказал ей, будто снял другую квартиру и они должны временно переехать туда. Совсем ненадолго. Он оторвется от копа, решит некоторые вопросы с бизнесом, и тогда они отправятся в Испанию. Жить на Коста-Брава. Консуэла никогда не была на Коста-Брава, но звучало это красиво.

— Когда мы уедем в Испанию? — спрашивала она, проверяя его, прямо как Ленни, который просил Джорджа еще раз рассказать о кроликах. В первый раз Консуэла не поверила в историю Герреры, но по мере повторения она звучала все лучше и лучше. Он сказал, что билеты уже заказаны и будут получены очень скоро. Они оба полетят первым классом. К чертовой матери из этого города. Туда, где никто и никогда его не найдет. Ни узкоглазые, ни жаки, ни — в том числе — легавые.

— Жаки? — переспросила она.

— Так их все называют, — ответил он.

Консуэла подумала, что он, наверно, знает, что говорит.

Но она даже не догадывалась, какой он умный. На самом деле, он был еще умнее, чем сам о себе думал.

Уличным умом.

Что означает не только умение выбивать из кого-либо дерьмо. Надо еще и знать, как вести дела и как извлекать из них прибыль. Для себя. Играя главную роль. Действуя быстрее, чем другие парни. Это придет само собой, если ты вырос на этих улицах. Жаки росли не здесь и узкоглазые — тоже. Может быть, улицы бедных районов Кингстона или трущобы Гонконга такие же, как улицы Айсолы, но Геррера не верил в это. Приезжая шантрапа, бывало, могла здесь и преуспеть — с ее-то деньгами и мышцами. Но этому городу свойственно что-то такое, что всегда отторгало чужаков, потому что в этом городе надо было родиться. В их крови не было того, что было в крови у Герреры.

Это был не их город.

Долбаные иностранцы.

Это был его город.

И потому он чувствовал, что вся история попахивает дерьмом, и довольно сильно.