Колыбельная

— Привет, — говорит он. На нем надета белая футболка под формой, которая мне знакома: рубашка из полиэстера, зеленая с черной окантовкой. Прямо над передним карманом аккуратно вышито «FLASHCAMERA»,[17] название места «фото за час», которое расположено прямо напротив салона.

— Ты преследуешь меня, — отвечаю я.

— Что? — спрашивает он. — Тебе не понравились фотографии?

— Сыграю в гольф за еду? Насколько это нелепо? — я включаю заднюю передачу. — Предполагается, что это что-то значит?

— Никаких музыкантов, никаких игроков в гольф, — говорит он, загибая пальцы. — Кто остается? Укротители львов? Кассиры?

Я просто смотрю на него, потом жму на газ. Ему приходится отпрыгнуть, чтобы машина не раздавила ему ногу.

— Подожди, — он кладет руку на открытое окно: — Теперь серьезно. Можешь меня подвезти?

Видимо, у меня весьма скептический вид, так как он быстро добавляет:

— Наша группа встречается через пятнадцать минут. И мы установили новое правило, поэтому последствия опоздания довольно жестокие. Серьезно.

— Я тоже опаздываю, — вру я, но я же не чертов извозчик.

— Пожалуйста. — Он наклоняется, так что теперь мы смотрим друг другу в глаза. Затем он поднимает вторую руку, показывая жирную упаковку из Дабл Бургер. — Я поделюсь с тобой картошкой фри.

— Нет, спасибо, — я нажимаю на кнопку, чтобы закрыть окно. — Кроме того, в моей машине правило — никакой еды. Последствия довольно жестокие.

Он улыбается на это, останавливает стекло рукой.

— Я буду вести себя хорошо, — говорит он. — Я обещаю.

И затем он обходит машину спереди, словно я уже сказала да, хватает фотографию на ветровом стекле и засовывает ее в задний карман. Далее он садится рядом со мной и захлопывает за собой дверь.

Что такое с этим парнем? Сопротивление бесполезно. Или я просто слишком устала, и мне очень жарко, чтобы придумывать еще аргументы.

— Одна поездка, — строго говорю я. — И все. И если ты уронишь хоть крошечку, то можешь выметаться из машины. И я даже не сбавлю скорость.

— Ой, пожалуйста, — он тянется к ремню безопасности. — Тебе не нужно нянчится со мной, правда. Будь прямой. Не сдерживайся.

Я это игнорирую и выезжаю из молла на дорогу. Мы не проехали и полквартала, когда я ловлю его на незаметном поедании картошки фри. Он думает, что он весьма ловкий: прячет ломтик в кулак, а затем делает вид, что зевает, но я профи в этом. Лисса всегда устраивает мне проверки.

— Что я сказала насчет еды? — говорю я, останавливаясь на красном сигнале светофора.

— Я гхолодный, — бормочет он, затем проглатывает. — Я голодный, — повторяет он.

— Мне все равно. Никакой еды в машине, точка. Я стараюсь держать ее в порядке.

Он оборачивается, смотрит на заднее сиденье, затем на приборную панель и коврики.

— В порядке? — переспрашивает он. — Да она как из музея. Даже пахнет новизной.

— Точно, — подтверждаю я, когда светофор меняет цвет.

— Возьми здесь левее. — Он показывает, и я меняю полосу, оборачиваясь назад. — Готов поспорить, что ты помешана на контроле.

— Неправда, — говорю ему.

— Давай посмотрим. — Он тянется за упаковкой, аккуратно вытаскивая картошку фри. Она длинная и похожа на резиновую, еще и сгибается, когда он держит ее двумя пальцами. — В интересах науки, — говорит он, покачивая ею, — Маленький эксперимент.

— Никакой еды в машине, — повторяю я, словно мантру. Господи, как далеко его дом? Мы были возле отеля, в котором у нас проходил прием, так что он должно быть близко.

— Здесь налево, — говорит он, и я поворачиваю на улицу, распугивая парочку белок на деревьях. Когда я снова смотрю на него, его руки пусты, картошка фри, теперь прямая, лежит на консоли переключения передач.

— Теперь, не паникуй, — он накрывает мою руку своей. — Дыши. И просто оцени, на минуты, всю свободу в этом хаосе.

Я выдергиваю руку.

— Который дом твой?

— Это вовсе не беспорядок, видишь? Это прекрасно. Это природа в своей красоте…

Затем я вижу: белый фургон, криво припаркованный во дворе маленького желтого дома в сорока футах от нас. Свет на веранде включен, средь бела дня, и я замечаю рыжеволосого барабанщика, Ринго, работника кофейного магазина, он сидит на ступеньках вместе с собакой. Он читает газету; собака тяжело и часто дышит, высунув язык.

— ….Природный порядок вещей, который, по факту, абсолютный беспорядок, — заканчивает он, когда мы въезжаем на подъездную дорожку, рассыпая гравий. Картошка фри соскальзывает с консоли, оставляя жирный след, словно слизняк, и приземляется мне на колени. — Упс, — он забирает ее. — Теперь, видишь? Это был первый, хороший шаг в борьбе…

Я смотрю на него, затем двигаю рукой, открывая автоматический замок: клик, и кнопка на его двери выскакивает.

— …С твоей проблемой, — заканчивает он. Он открывает дверь и выходит, забирая свою жирную упаковку. Затем наклоняется, быстро просовывает свою голову так, что мы оказываемся практически лицом к лицу. — Спасибо за поездку. Честно.