Колыбельная

Устрица громко сморкается, фыркает и говорит Моне:

— Индейцы этого не видели.

Он говорит, у ковбоев не было перекати-поля. Перекати-поле — русский чертополох — появилось в Америке только в конце девятнадцатого века. Семена завезли из Евразии на шерсти овец. Семена марокканской горчицы завезли вместе с землёй, которую использовали как балласт на парусных судах. Те серебристые деревья — это лох узколистый, elaegunus augustifolia. Эта белая пушистая травка, похожая на кроличьи уши, что растёт вдоль обочины, — verbascum thapsus, царский скипетр, или коровяк высокий. Искорёженные чёрные деревья, которые мы проехали только что, — robina pseudoacacia, робиния лжеакация, или белая акация. Тёмно-зелёный кустарник с ярко-жёлтыми цветами — ракитник метельчатый, cytisus scoparius.

Это все проявления биологический пандемии, говорит он.

— Все эти старые голливудские вестерны, — говорит Устрица, глядя в окно на просторы Невады, примыкающие к шоссе, — с перекати-поле, костром кровельным и другими растениями-травами. — Он говорит, качая головой: — Изначально их на континенте не было. Но это всё, что у нас осталось. — Он говорит: — Сейчас в природе не осталось почти ничего натурального.

Устрица колотит по спинке моего сиденья:

— Эй, папаша. Какая в Неваде самая крупная ежедневная газета?

«Рено», говорю. Или «Вегас»?

Устрица смотрит в окно, и в отражённом свете его глаза кажутся жёлтыми. Он говорит:

— И та, и та. И ещё «Карсон-Сити». Все три.

Я говорю, ага. И «Карсон-Сити» тоже.

Леса вдоль западного побережья задыхаются от метельчатого ракитника, от ракитника стелющегося, от плюща и ежевики, говорит он. Все эти растения завезли сюда из Старого Света. Исконные деревья гибнут от шелкопряда непарного, завезённого в Америку в 1860 году Леопольдом Трувело, который хотел разводить их для шёлка. Пустыни и прерии задыхаются от горчицы, костра кровельного и песколюба песчаного.

Устрица расстёгивает рубашку, и на груди у него висит какой-то бисерный кошелёчек. На шнурке, унизанном бусами.

— Мешочек для талисманов индейцев хопи, — говорит он.

Элен смотрит на него в зеркало заднего вида. Её руки лежат на руле. На руках — облегающие перчатки из телячьей кожи. Она говорит:

— Симпатичная штучка.

Устрица снимает рубашку с плеч. Бисерный мешочек висит у него на груди как раз между сосками. На загорелой груди нет ни единого волоска. Мешочек сплетён из синего бисера с красным крестом в центре. В жёлтом свете его загар кажется оранжевым. Его светлые волосы словно охвачены пламенем.

— Я сама его сделала, — говорит Мона. — Долго делала, с февраля.

Мона с её чёрно-красными дредами и бусами из горного хрусталя. Я интересуюсь: она что, индианка из племени хопи?

Устрица открывает мешочек и роется пальцами в содержимом.

А Элен говорит:

— Мона, какая ты индианка?! Ты вообще непонятно кто. Твоя настоящая фамилия — Штейнер.

— Вовсе не обязательно быть хопи, — говорит Мона. — Я его сделала по картинке из книжки.

— Значит, это не настоящий мешочек для талисманов хопи, — говорит Элен.

А Мона говорит:

— Нет, настоящий. Он — точно такой же, как в книжке. — Она говорит: — Я тебе покажу.

Из мешочка хопи Устрица достаёт мобильный.

— Самое замечательное в этих народных промыслах, они не требуют каких-то особых умений. Смотришь программу по телевизору, где тебе объясняют, как что-то делать, и сразу же делаешь, — говорит Мона. — И при этом соприкасаешься с древними энергиями.

Устрица выдвигает антенну и набирает номер. У него под ногтями грязь.

Элен наблюдает за ним в зеркало заднего вида.

Мона наклоняется вперёд и поднимает с пола под сиденьем брезентовый рюкзак. Вынимает оттуда какой-то спутанный клубок из верёвок и перьев. Похоже на куриные перья, раскрашенные в яркие пасхальные цвета — розовый и голубой. На верёвках висят медные монетки и бусины из чёрного стекла.

— Это ловец снов индейцев навахо, — поясняет она, встряхивая клубок. Некоторые верёвки распутываются и свисают свободными концами. Несколько бусин падает в рюкзак у неё на коленях. Розовые перья разлетаются по салону, и она говорит: — Я думаю использовать монеты И-Цзын. Чтобы усилить энергетику.

Под рюкзаком, под цветастой юбкой — её лобок гладко выбрит. Стеклянные бусины скатываются туда.

Устрица говорит в трубку:

— Да, мне нужен номер отдела рекламы «Карсон-Сити Телеграф-Стар».

У него перед лицом проплывает розовое пёрышко, и он дует на него, отгоняя.

Мона подцепляет несколько узелков своими чёрными ногтями и говорит:

— Это немного сложнее, чем описано в книжке.

Одной рукой Устрица держит трубку у уха, второй — поглаживает бисерный мешочек у себя на груди.

Мона достаёт из рюкзака какую-то книжку и передаёт её мне.

Устрица замечает, что Элен наблюдает за ним в зеркало заднего вида, подмигивает ей и щиплет себя за сосок.

Совершенно без всякой связи мне вспоминается царь Эдип.

Его член похож на мягкий розовый сталактит из сморщенной кожи. Крайняя плоть проколота серебряным колечком. Неужели Элен на такое польстится?