Колыбельная

— Это Книга Теней, — говорит Мона, — настоящая Книга Теней. Она должна быть у настоящей ведьмы. Дайте мне перевести её. Я вам всё расскажу, что удастся понять. Обещаю.

Я складываю страничку с баюльной песней и убираю её в задний карман. Делаю шаг в направлении Моны. Смотрю на Элен, и она кивает.

По-прежнему спиной к нам, Мона говорит:

— Я верну Патрика. — Она говорит: — Я верну всех малышей.

Я хватаю её сзади за талию и приподнимаю над землёй. Мона визжит, колотит меня каблуками по голеням и всё извивается, пытаясь вырваться, но книгу она держит крепко, и я пропускаю руки у неё под мышками и вцепляюсь в книгу, в мёртвую человеческую кожу. Прикасаюсь к мёртвому соску. К соскам Моны. Мона орёт благим матом и впивается ногтями мне в руки, мягкая кожа у меня под руками. Она впивается ногтями мне в руки, и я хватаю её за запястья и резко дёргаю её руки вверх. Книга падает, Мона, брыкаясь, случайно отпинывает её ногой, и никто этого не замечает — на тёмной стоянке, под аккомпанемент воплей из луна-парка.

Это — жизнь, которая есть у меня. Это — дочка, которую я знал, что когда-нибудь потеряю. Она меня бросит ради бойфренда. Ради дурных пристрастий. Ради наркотиков. Почему-то всё всегда происходит именно так. Борьба за власть. Не важно, каким замечательным и прогрессивным отцом ты себя почитаешь, всё равно всё когда-нибудь кончится именно так.

Убить тех, кого любишь, это не самое страшное. Есть вещи страшнее.

Книга падает на гравий, подняв облако пыли.

Я кричу Элен, чтобы она взяла книгу.

Мона всё-таки вырывается, и мы с Элен отступаем. Элен держит книгу, я оглядываюсь по сторонам, нет ли кого поблизости.

Сжимая кулаки, Мона бросается следом за нами, её красные с чёрным волосы падают ей на лицо. Серебряные цепочки и амулеты запутались в волосах. Оранжевое платье всё перекручено, ворот с одной стороны разодран, так что видно голое плечо. Когда она брыкалась, у неё слетели босоножки, так что теперь она босиком. Её глаза за тёмными скрученными волосами. В её глазах отражаются цветные огни луна-парка, крики отдыхающих вдалеке могли бы быть эхом её собственных криков, которые звучат и звучат — навсегда.

Вид у неё свирепый. Свирепая ведьма. Колдунья. Злая и разъярённая. Она больше не моя дочь. Теперь она — кто-то, кого мне никогда не понять. Чужая.

Она цедит сквозь зубы:

— Я бы могла вас убить. Вас обоих.

Я провожу рукой по волосам. Поправляю галстук и заправляю выбившуюся рубашку в штаны. Я считаю — раз, я считаю — два, я считаю — три, и говорю ей: нет, но мы можем убить тебя. Я говорю, что она должна извиниться перед миссис Бойль.

Это то, что теперь называется суровой любовью.

Элен стоит, держа книгу в руках в перчатках, и смотрит на Мону.

Мона молчит.

Дым от дизельных генераторов, крики, рок-музыка и цветные огни делают всё, чтобы разбить тишину. Звёзды в ночном небе молчат.

Элен оборачивается ко мне и говорит:

— Со мной всё в порядке. Пойдём. — Она достаёт ключи от машины и отдаёт их мне. Мы с Элен отворачиваемся от Моны и идём к машине. Но когда я оглядываюсь, я вижу, что Мона смеётся, прикрывая лицо руками.

Она смеётся.

Она видит, что я на неё смотрю, и перестаёт смеяться. Но она всё равно улыбается.

И я говорю ей: чего ты лыбишься? С чего бы ей лыбиться, чёрт побери?

Глава тридцать пятая

Я за рулём. Мона сидит сзади, сложив руки на груди. Элен сидит рядом со мной на переднем сиденье, держит на коленях открытый гримуар и периодически подносит его к окну, чтобы рассмотреть страницы на свет. На переднем сиденье между нами трезвонит её мобильный.

У неё дома, говорит Элен, ещё сохранилась вся справочная литература из поместья Бэзила Франки. В том числе словари греческого, латинского и санскрита. Книги по древней клинообразной письменности. По всем мёртвым языкам. Это может помочь в переводе гримуара. Используя баюльное заклинание как ключ от шифра, как Розеттский камень, она, может быть, и сумеет перевести всё.

Её мобильный так и звонит.

В зеркале заднего вида Мона ковыряет в носу и скатывает козявку в плотный тёмный шарик. Она медленно поднимает глаза и упирается взглядом в затылок Элен.

Мобильный Элен так и звонит.

Мона щелчком отправляет козявку в розовые волосы Элен.

Мобильный так и звонит. Не отрывая глаз от гримуара, Элен подталкивает телефон ко мне. Она говорит:

— Скажи им, что я занята.

Это могут звонить из Государственного департамента США, с новым заданием. Это могут звонить от любого другого правительства, по делу «плаща и кинжала». Нужно срочно нейтрализовать какого-нибудь наркобарона. Или отправить на бессрочную пенсию какого-нибудь мафиози.

Мона открывает свою Зеркальную книгу, свой ведьминский дневник, и что-то там пишет цветными фломастерами.

На том конце линии — женский голос.

Это твоя клиентка, говорю я, прижав трубку к груди. Она говорит, что вчера ночью у них по лестнице катилась отрубленная голова.

Не отрываясь от гримуара, Элен говорит:

— Это особняк в голландском колониальном стиле. Пять спален. На Финей-драйв. — Она говорит: — Она докатилась до самого низа или исчезла ещё на лестнице, голова?