Колыбельная

— Я собиралась тебя бросить, — честно подтвердила я. Лют нехорошо сощурился, и в блеклом освещении кладовой стал поразительно похож на собственную татуировку. — Я пришла работать в исследовательский центр, потому что хотела знать, что происходит, и понимать, что я делаю, чтобы никогда больше не допустить такого промаха, какой вышел с Первой. Но… реальными сведениями обладает не центр. И основными исследованиями занята не Чечевичкина, а МагКонтроль. Ты дал мне шанс продолжить работу проектировщиком, и я ценю твою доброту. Но работать инженером мне нравилось именно потому, что мне казалось, будто я знаю свое дело. Поэтому возвращаться к голографу нет смысла. Эта работа не сделает меня счастливой.

— А работа полевого агента — сделает? — мрачно уточнил Лют. — Думаешь, нам руководство ежедневно преподносит всю информацию на блюдечке с голубой каемочкой и всегда честно делится планами?

— Нет, — со вздохом признала я. — Но вы все равно знаете больше, чем консультанты исследовательского центра. И, кроме того, я попросила о переводе на должность агента под прикрытием с одновременным обучением на инженера криогенного дела.

— Думаешь, получится усидеть на двух стульях? — хмыкнул особист.

— У тебя же получается, — я пожала плечами и быстро добавила, видя, как он весь подобрался: — Нет, я не спрашиваю, какая у тебя на самом деле должность. Но ты не просто сопровождающий — это очевидно. И я никогда бы об этом не догадалась, если бы ты не захотел.

Это и была его граница допустимого. Там, где Найден по своей воле отказывал мне в честности, Лют пошел на нарушение инструкций, чтобы дать понять, с кем я связывалась. К теплым воспоминаниям о Найдене не помешало бы добавить пометку, к чему привела моя готовность принять его безо всяких вопросов и оглядки на дальнейшие планы. Лют был скован договором о неразглашении, но все же искал лазейки, чтобы быть откровенным со мной — насколько возможно.

Нужно было увидеть их рядом, чтобы осознать это.

— Поэтому… я пойму, если ты сердишься после того, что передала тебе Беляна. И если взбесишься из-за линии поведения, которой я решила придерживаться с Найденом — тоже. Но… в общем… — я все-таки сбилась с мысли.

«Буду счастлива, если ты решишь остаться со мной»? Теплая, вежливая, желанная ложь.

Ни один мужчина не сделает женщину счастливой, если она не решит быть счастливой сама. Лют — не волшебник. Не долбанная сказочная фея, не таблетка от всех болезней и не бог на пьедестале.

— Мне хорошо с тобой, — честно призналась я. — Я тормоз, но я, наконец, поняла, что ты сделал ради меня.

Он молчал, и я призналась:

— Я попросила Найдена помочь мне бежать. В ближайшие недели он будет не опасен, и можно попробовать привлечь его к исследованиям связи с драконом, а потом я смогу докладывать, какие варианты побега приходят ему в голову…

— …пока он не сообразит, кто его сдает, — закончил вместо меня Лют. — Полагаю, это будет где-то после первой же провалившейся попытки.

— Вы будете знать хотя бы о ней, — я пожала плечами. — А еще можно проконсультироваться у его приемной матери, есть ли в эльфийских легендах что-нибудь, похожее на усиливающуюся при контакте эмпатическую связь.

— Не вздумай, — сходу сказал Лют. — Никаких звонков на родину. Драконы для нас — это в первую очередь колоссальная опасность, а для Сайтара — просто праздный интерес. Не хватало еще, чтобы хвостатые пронюхали, как Третья зла!

— Поняла, — обескураженно кивнула я. — Это и еще то, что в отдел планирования мне лучше не лезть.

— Уж смилуйся над Союзом, женщина, — хмыкнул Лют и привычно щелкнул меня по носу. — Я передам твое заявление наверх. И предложение устроить двойную слежку за Найденом — тоже, если ты уверена, что справишься.

— Уверена, — подтвердила я.

— В курс входит физподготовка, — пригрозил особист, но я не дрогнула. — Как знаешь. И на будущее: если тебя не устраивает какой-то из тех вариантов, которые предлагаю я, это вполне можно сказать. Словами. Через рот. А не подставлять Беляну.

— На будущее? — переспросила я.

Лют вздохнул и потер пальцами переносицу.

— Поговорим утром, ладно? Я должен отчитаться перед начальством.

Я не рискнула настаивать.

И целовать его на прощание — тоже.

Спокойный вечер у печки мне, впрочем, все равно не светил. Не успела я выйти из стационара, как мой переговорник разразился тревожной мелодией и явил миру недовольную физиономию Алевтины Станиславовны.

— Ты нужна в центре, — не размениваясь на приветствия, сходу сообщила она. — Я помню, что у тебя выходной, и в курсе, что ты тратишь его на что угодно, кроме отдыха, и выпишу тебе еще один, но сейчас — приезжай. Срочно.

Ее голос дрожал на грани истерики, и я, тоже чрезвычайно близкая к этому состоянию, часто-часто заморгала.

— Конечно, — с едва скрываемым облегчением выдохнула я. — Уже бегу. Что случилось?

— Мирина, — сказала профессор. — Что-то пошло не так. Разрешение на выезд уже оформляют, но, боюсь, не успеют… давай быстрее, не виси на трубке!