Колыбельная

Я воспользовалась тем, что на нем наконец-то не было парки, поглощающей удары, и от души вмазала ему под дых.

Но только отбила руку.

Эпилог

Найден стоял с непроницаемым лицом и — словно в противовес — так лучился по-детски искренней и глубокой обидой, что у меня против воли кривились губы. Я вяло думала, что журналисты из моей мимики раздуют очередной скандал, но поделать ничего не могла.

А журналистов набежала тьма: разве Союз упустил бы случай сделать эффектное шоу из передачи эльфийского лазутчика Альго-Сай-Тару?

Пронырливые молодчики с тяжелыми голографическими камерами, каждый у флажка с названием своего канала, бдительно целили свою аппаратуру — кто куда, благо интересных кадров хватало. Группа чрезвычайно серьезных представителей Сайтара, чья траурно-болотная форма с тяжелыми погонами умилительно сочеталась с пушистыми хвостами, торчащими из-под мундиров, сосредоточенно внимала переводчику: перед ними выступал с торжественной речью министр военных дел. Найденыш стоял на четко выверенном месте, расслабленно опустив скованные руки, и сразу трое конвоиров следили, чтобы он не вышел из точки с правильным освещением.

За мной следил только Лют, получасом ранее устроивший еще одно шоу на собравшиеся камеры — о благодарном подчиненном, поздравляющем своего наставника и бывшего начальника с новым назначением. Хотен не остался в долгу, на всю страну объявив об амнистии и восстановлении Люта в прежней должности — как будто у него был выбор…

Зато Верещагина уже отпустили с миром. А нам с Лютом предстояла двухчасовая роль эффектных декораций, на фоне которых проходит важное межгосударственное действо. Хотя если задуматься, нам еще повезло. Мы, по крайней мере, не лежали в закрытом гробу — в отличие от Стожара, чье тело собирались со всеми почестями вернуть на «родину».

— Ты отлично держишься, — вполголоса сообщил Лют из-за моего плеча. — Еще пара-тройка подобных мероприятий, и будешь как рыба в воде.

Я не обернулась и заставила себя смотреть на репортеров. И даже не показала ему непристойный жест, хотя хотелось. Очень.

Наградой мне была долгая и яркая вспышка голографической камеры, ослепившая на несколько минут и заставившая всерьез задуматься: а такой ли плюс, что я не в закрытом гробу?

Лют, похоже, подумал о том же. Но он, по крайней мере, выглядел чертовски интересно, когда вот так зловеще щурился — а я, должно быть, походила на сонного хорька, невзирая на все старания незнакомой визажистки.

— Я бы предпочла свести число подобных мероприятий к одному за всю жизнь, — процедила я сквозь натянутую улыбку, пытаясь незаметно проморгаться. — Я на это не подписывалась!

— Показать тебе дубликат заявления, где ты подписалась на работу в Особом отделе? — любезно предложили мне из-за плеча. — Я честно пытался пристроить тебя в проектное бюро при управлении, но ты сама решила, что это слишком мелко.

Сама решила, как же. Как будто меня никто аккуратно не подталкивал к этому решению. Как будто он сам согласился бы и дальше жить вслепую, не зная ни о планах руководства, ни о событиях в мире! Реальных событиях, а не о знаменитой «капельнице Радима Белкина», которой было суждено стать официальной версией. Даже моей родной матери не соизволили сообщить, что ее дочь две недели подряд бегала кормить дракона и своими глазами видела настоящее драконье яйцо! А ее парень в него еще и чуть не врезался, когда учился летать…

О своем разочаровании на третью неделю, когда вместо ледяной чаши драконьего гнезда мы обнаружили искрящуюся в солнечном свете сферу новой цисты, я предпочла не говорить никому. Эмоции Третьей стали еле различимыми, словно растянутыми во времени — должно быть, она спала и видела сны, дожидаясь того времени, когда сможет вылететь из гнезда, не навредив ни себе, ни яйцу. Все шло, как задумано, начальство было довольно. А странное ощущение, будто я лишилась близкой подруги, к делу не имело никакого отношения.

Впрочем, Лют-то отлично знал, что я скучаю по веселящейся Третьей…

— Это слишком мелко, — все-таки подтвердила я и вымученно улыбнулась в объектив нацелившейся в меня камеры — если верить маркировке на боку, с городского новостного портала.

Оператор стоял далековато, у самого коридора, по которому должны будут увести Найдена, и в кадр наверняка попадал и Лют, стоявший за моим плечом. Мы чертовски смешно смотрелись рядом — высокий смуглый особист, которому просто непозволительно шла его черная форма, и я, едва дотянувшаяся до отметки среднего женского роста, светловолосая и белокожая, словно нас специально подбирали для контраста. Во всяком случае, камеры поворачивались в нашу сторону куда чаще, чем я ожидала, и значить это могло только одно — к вечеру новостные порталы будут пестреть свежими сплетнями, а все кумушки окрест натрут мозоли на языках.

Но я продолжала стоически улыбаться. Пусть треплются и перемывают косточки, пусть думают, что хотят. Сегодня утром я получила-таки бумаги о признании моего брака недействительным — а остальное волновало меня куда меньше.