Колыбельная для взрослого мужчины

Мать. Это твои ногти — красивое?!

Жена (кричит). Я не могу с вами разговаривать!

Мать. Да уж, ты по другой части, поэтому и привел тебя…

Дочь. Бабушка, ты вменяемая? Уже третий раз упоминаешь секс — представляешь, какая у меня травма? Знаешь, сколько папа должен будет заплатить психологам, когда мне исполнится тридцать лет?! (Уходит, хлопнув дверью.)

Мать. Сыр!

Жена. Нет!

Мать пытается запихнуть сыр в рюкзак, Жена сопротивляется. Они дерутся. Затемнение.

Картина вторая

Мать режет овощи на кухне.

Мать. Когда мама провожала папу на войну, она сделала все, как надо: три дня не мылась, два дня не спала и день не ела, потом молилась и плакала, и опять молилась, а потом накупила овощей всех цветов и сварила суп — строго по рецепту: семь помидоров, шесть морковок, пять кабачков, четыре баклажана, три свеклы, одна тыква, две капли собственной крови — из пальца, и чуууть-чуууть перцу. А эта сказала, что и так не спит, не ест и плачет, а не мыться отказалась — гигиена, видите ли! Да и супа от нее не дождешься — придется мне сделать. Это разрешено: когда нет жены, мать вместо нее, а такая жена — все равно, что нет… Еле нашла тыкву — всю сожрали, а новая не приходит с тех пор, как море перекрыли. Лавочник юлил и начинал напевать Элвиса, как только я заговаривала про тыкву, так что я ему прямо так и заявила: у меня сын на войну идет, и надо все сделать правильно — давай тыкву. А он говорит: не только у тебя сын на войну идет, почему, думаешь, тыквы пропали? Они ж привозные, не растут у нас… А я: э, нет, эти сказки мне не рассказывай, в наше время про суп мало кто помнит, никому не надо, а мне надо, и не отвертишься! Так он еще поскрипел, пофинтил, и сдался. Идем в чулан, говорит. Я уже испугалась: ты что хочешь, что делаешь — опять у нас черный рынок, что ли? Так я тебе заплачу, больше дам, особенно если бока румяные, но деньгами, слышишь?! А он смеется: на кой хрен ты мне нужна, кляча старая, у меня своя жена молодая. И достал откуда-то тыкву — плохонькую, захудалую, можно было бы лошади скормить вместо морковки, и та бы не заметила. Какая есть, говорит — бери: последняя. Ну, я и взяла. А как иначе? Надо мне, надо, потому что я все помню… Мне всего десять было, и я видела, как мама кормила отца с ложки, а потом вылила остатки супа, чтобы после него никто не ел, а потом побрила ему лицо и остригла волосы, подмела и в платок завернула, и спрятала, и положила в карман его формы пакетик с сыром бри, и — когда он сел на корабль и смотрел на нее с палубы, все стояла и не уходила с берега, а потом прочла молитву и трижды повернулась вокруг своей оси, повернула платок слева направо, и только тогда — исполнив все свои обязательства — бросилась бежать, как угорелая, а я за ней не поспевала, и бежала через пески, и через апельсиновый сад, и через город, пока не прибежала домой, и не вбежала в квартиру нашего соседа, который был ее любовником и уходил двумя днями позже — потому что тогда люди боялись Бога, боялись!

Картина третья

Жена сидит на диване и плачет. Дочь играет с мобильным телефоном.

Жена. Перестань! Не могу слышать!

Дочь. Что?

Жена. Звуки эти.

Дочь. Это тетрис.

Жена. Выключи.

Дочь. Одно попадает в другое. Напоминает то, что я видела по телевизору, когда все спали…

Жена. Прекрати, я сказала!

Дочь. Окей, окей. Ты что злая такая?

Жена. Злая? Ты вспомни, у тебя отец… (Закрывает руками лицо.)

Дочь. Ну что? Что отец?

Жена. У тебя пока еще есть отец. (Рыдает.)

Дочь. Да ладно, мам. Там же не всех… Ну, не всех.

Жена. Дура!

Дочь. Ты думаешь, мне легко? Мне легко, что ли? Думаешь, тетрис — это просто так?.. Может, у меня вытеснение, может, я так справляюсь?!

Жена (махнув на нее рукой). Не понимаешь…

Дочь. Ты ошибаешься, мама: у меня кровь раз в месяц, и я ноги брею, и мне очень нужен папа, именно сейчас нужен, потому что я перестала любить свое тело, и не могу любить женщин, даже тебя с бабушкой, а папу — могу, потому что он совсем другой, и никогда не поймет какие-то вещи и даже не будет пытаться, а мне необходимо, чтобы не пытались, и когда он уйдет, я сойду с ума, тем более, что вы с бабушкой друг друга убьете!

Жена. Все о себе, любимой! А если он… если его…

Дочь. Так не бывает. Это только в газетах. Должны же они что-то писать…

Жена (бледнея). Списки…

Дочь. Не верь! Даже не смотри. Сто раз говорила: не читай газеты.

Жена. И по телевизору…

Дочь. Все врут! К нам в класс приходили и рассказали…

Жена. А, может, он вернется героем. Как мой дядя когда-то…

Дочь. Будешь прыгать от радости?

Жена. Не хами!

Дочь. Теперь все другое. Этими медалями только в зубах ковыряться.

Жена. В кого ты такая?!

Дочь. А что если папа не пойдет?