Колыбельная (ЛП)

       - Я за рулем, - Джон Миллер вскакивает на ноги. Они с Лукасом выходят из кухни, споря о том, где ключи. Затем входная дверь закрывается, и мы остаемся одни.

      Декстер дотягивается до стойки и достает еще одну свечку, затем зажигает ее и ставит на стол, а я сажусь на стул напротив него.

       - Романтично, - замечаю я.

       - Конечно, - говорит он. - Я все это запланировал, чтобы заполучить тебя в темном доме при свете свечей.

       - Врунишка, - говорю я.

      Он улыбается.

       - Я попробовал.

      Секунду мы сидим в тишине. Я вижу, что он смотрит на меня, через секунду отталкиваю стул и иду вдоль стола к нему, сажусь на колени.

       - Если бы ты был моим сожителем и такое натворил, - говорю я, пока он убирает волосы у меня с плеча: - Я бы убила тебя.

       - Ты бы научилась любить это.

       - Сомневаюсь.

       - Мне кажется, - говорит он: - Что на самом деле ты привязана ко всем тем чертам моего характера, которые ненавидишь.

      Я смотрю на него.

       - Я так не думаю.

       - Тогда что это?

       - Что что?

       - Что это, - говорит он: - Что заставляет тебя любить меня?

       - Декстер.

       - Ну, правда. - Он отодвигает меня так, что моя голова напротив его, его руки сплетены замком на моей талии. Перед нами дрожат свечи, отбрасывая неровные тени на дальнюю стену. - Скажи мне.

       - Нет, - говорю я и добавляю: - Это слишком странно.

       - Нет. Смотри. Я скажу, что мне в тебе нравится.

      Я тяжело вздыхаю.

       - Ну, конечно же, ты красивая, - он это игнорирует. - И это, стоит отметить, первое, что привлекло мое внимание в агентстве в тот день. Но затем, я должен сказать, что меня поразила твоя уверенность. Знаешь, большинство девушек ненадежные, они беспокоятся о своей фигуре, о том, действительно ли они тебе нравятся, но не ты. Ты действовала так, словно тебя совсем не волнует, поговорю я с тобой или нет.

       - Действовала? - спрашиваю я.

       - Видишь? - я чувствую, как он ухмыляется. - Я об этом.

       - Так тебя привлекает тот факт, что я сучка?

       - Нет, нет. Не это.

      Он сменил позу.

       - Что мне нравится, так это вызов. Проходить через это, пробираться. Многих людей легко раскусить. Но у такой девушки как ты, Реми, есть слои. То, что ты видишь очень далеко от того, что ты получаешь. Ты можешь выглядеть жесткой, но глубоко внутри ты очень мягкая.

       - Что? - говорю я. Честно, мне обидно. - Я не мягкая.

       - Ты купила мне пластиковую посуду.

       - Это была распродажа! - кричу я. - Господи!

       - Ты мила с моей собакой.

      Я вздыхаю.

       - И, - продолжает он: - Ты не только вызвалась помочь и научить меня как правильно отделять цветное от светлого…

       - Цветное от белого.

       - …Но ты еще и помогла решить проблему с чеком и сгладить разногласия с парнями. Прими это, Реми. Ты милая.

       - Заткнись, - огрызнулась я.

       - Разве это плохо? - спрашивает он.

       - Нет, - говорю я. - Просто это неправда.

      И никогда так не было. Меня называли по-разному, но никогда не говорили, что я «милая».

      От этого я занервничала, словно он открыл страшную тайну, о наличии которой я даже не подозревала.

       - Ладно, - говорит он. - Теперь ты.

       - Теперь я что?

       - Теперь ты говоришь, почему я тебе нравлюсь.

       - С чего это?

       - Реми, - строго говорит он. - Не заставляй меня вновь называть тебя милой.

       - Ладно, ладно.

      Я сажусь и наклоняюсь вперед, двигая свечку к краю стола. Разговор о том, как я утратила угловатость: вот какой я стала. Правдивые признания при свете свечей.

       - Ну, - наконец говорю я, понимая, что он ждет: - Ты заставляешь меня смеяться.

      Он кивает.

       - И?

       - Ты хорошо выглядишь.

       - Хорошо выгляжу? Я назвал тебя красивой.

       - Ты хочешь быть красивым? - спрашиваю я.

       - А ты говоришь, что нет?

      Я посмотрела на потолок, покачав головой.

       - Я шучу, я прекратил. Боже, расслабься, ладно? Я не прошу тебя пересказать Декларацию Независимости под дулом пистолета.

       - Надеюсь, - говорю я, и он смеется, достаточно громко, чтобы задуть свечу на столе, и мы снова остаемся в полной темноте.

       - Ладно, - говорит он, и я поворачиваюсь к нему, обвиваю руки вокруг его шеи. - Тебе не нужно говорить это вслух. Я и так уже знаю, почему я тебе нравлюсь.

       - Знаешь, угу?

       - Ага.

      Он обхватил мою талию, притянул ближе.

       - Итак, - говорю я. - Расскажи мне.

       - Это животное привлечение, - просто отвечает он. - Полностью химия.

       - Ммм, - говорю я. - Возможно, ты прав.

       - На самом деле это не имеет значения, почему я тебе нравлюсь.

       - Нет?

       - Неа.

      Теперь его руки в моих волосах, и я наклоняюсь, неспособная увидеть его лицо, но его голос ясный, близкий к моему уху.

       - Просто это так.

Глава 11

- Это, - сказала Хлоя, сделав снова кислое лицо, - отвратительно.

       - Перестань, - сказала я ей. - Он может слышать тебя, ты знаешь.

      Она вздохнула, вытирая лицо тыльной стороной ладони. Было жарко, и только что асфальтированная дорога очень сильно пахла. Манки, однако, сидел между нами в пластиковом детском бассейне, на корточках, полным холодной воды. И ему было очень хорошо.

       - Намыль ему лапы, - сказала я Хлое, выдавливая больше шампуня на свою руку.

       - Они очень грязные.

       - Он весь грязный, - все ворчала Хлоя. - Ты посмотри на эти гигантские лапы, они длиннее самой Талинги, ради бога.

      Вдруг Манки встал, и начал лаять на кошку, пробегавшую мимо двора.