Колыбельная страха

Теперь стояло утро, и уже брат Хрипа – Адлер вместе с Барановым зачищал остатки фризовцев. Я же вместе с главами группировок приближался к основному зданию НИИ. Шел выгонять Батю из его засиженной берлоги.

«Как же все поменялось! Меньше чем за полгода… Ренат, который боялся стрелять, теперь выпускает очередь за очередью, стараясь убить как можно больше бандитов. Вместо Хрипа огонь теперь по врагам ведет Адлер, которому я должен, и должен немало – жизнь его брата».

Из размышлений меня вырвали звуки ружейных выстрелов.

– Все, крыс добивают в поле. Ломанулись – а там сталкеры. Многие помнят своих обидчиков в лицо, – сказал Фрид. Он резко вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. Я припал на колено, поднял свой ствол.

– Отбой! Ветер капюшон заколыхал, вот я и среагировал, – произнес просторовец.

– Я первый, – приказал я.

Возражений не последовало, да и понятное дело – до центральных ворот оставалось метров двадцать. Поломанный БМП стоял на месте, преграждая путь. Я поднял руку вверх, словно собирался коснуться низких туч.

Черный ствол крупнокалиберного пулемета наблюдал за мной с подозрением. Сейчас им, пулеметом, управлял испуганный солдатик. Да, задели машину не слабо: колеса были вырваны с мясом, след от попадания гранатомета зиял в бочине. Рядом – трупы фризов, растерзанные на части. Я опустил руку, лишь подойдя вплотную.

– Эй, в консерве, кто есть – выходи! Кузьма Шах вернулся!

Люк со скрежетом открылся, и показалась чумазая усатая морда.

– Кузьма, ты живой!!! Сказали, всех положили на Заводе!

Я заулыбался. Усатого этого я помнил, именно он помогал ампутировать пальцы солдату, который в коллекторе залез в аномалию. Серьезный тип, усы торчат, глаза блестят.

– За подмогой ходил! – крикнул я.

– Не слышу! Как вчера попали с гранатомета, так и не слышу!

Теперь ясно стало, почему он так орет. Оглох маленько.

– Да свадьбы заживет! – прокричал я и показал, что мы пойдем к зданию.

Усатый махнул, разрешая. Генерал и Фрид присоединились ко мне, а солдат отдал честь. Законовец ответил четким козырянием, просторовец же просто приложил два пальца к виску.

Во внутреннем периметре трупов было еще больше. Сердце затрепетало от жалости, когда я заметил знакомую форму. Вот и наши молодые пацаны, мертвые, смотрят в злое небо Зоны.

Я интуитивно двигался к зданию с мозаикой на торцевой стене. Чуть замедлился. Мысленно состарил мозаичного профессора и подумал, насколько точно совпал он с тем, что был в моем видении в лесу.

На территории части снег был плотно утоптан – видимо, бегали тут немало. Обороняли здание.

Дверь открылась и, наставив на нас ствол «калаша», показался на свет наш повар.

– Пельмешек, ты чего, столовую врагу сдал? – спросил я.

– О! Пацаны, это Кузьма! – громко сказал он. В окнах зашуршали, появились знакомые лица. День под огнем противника заставил этих ребят повзрослеть быстрее, чем год спокойной службы.

– Где Батя? На крыше? Или зачищает остатки фризов?

Пельмешек выбрался, погладил себя по животу, внимательно посмотрел на Фрида и Генерала.

– Батя? Нет, Бате сейчас не до крыши… Кузьма, это что же такое происходит?

– Подмогу привел. Нормальные мужики, почти все – военные в прошлом, – сказал я. – Где полковник? Кто главный?

– Батя… Короче, в кабинет Ставра топайте, и сами все поймете…

На ступеньках блестели гильзы, угрюмые лица военных, моих военных, смотрели на нас с подозрением. Вот и знакомая дверь, которую в этот раз никто не охранял. Я стукнул для приличия и дернул ручку, ввалился в осиротевший кабинет. За столом сидел Батя, все такой же кряжистый, вот только седины прибавилось. Взгляд у него был тяжелый, словно придавливал к полу, однако какой-то странный. Будто Батя пытался прожечь глазами дыру за моей спиной…

– Кто? – рыкнул он.

Я шагнул в комнату и, нарушая устав, приложил руку к непокрытой голове.

– Сержант Новиков, прибыл с подкреплением из местных новобранцев, – доложил я.

– Паша? – с такой же интонацией спросил Батя.

Паша Зарубко стоял возле стены, в слепой для меня зоне. Я радостно ему улыбнулся, хотел обнять. Но он настороженно осмотрелся и доложил:

– Так точно, Кузьма Новиков и двое неизвестных.

Батя чуть повернулся к окну, и я осознал, в чем причина странности его поведения. Он ослеп.

5

Генерал и Фрид выглядели так, словно собрались воевать месяц без перерыва, – с оружием, в бронежилетах… Люди войны. Себе они не изменили – сели по разные углы многострадального скрипучего дивана.

Батя так и сидел за столом, чуть нагнув голову и внимательно выслушивая наши истории.

– Вот так мы и вырвались с Ренатом. Он сейчас внизу, зачищает фризов, – докладывал я.

– К нам вовремя Павел вернулся. Подняли по тревоге часть, вышли навстречу и спасли еще восьмерых, – произнес Батя.

Я повернулся к Зарубко:

– А ты прощаться хотел! Как сумел выскочить?

– Да как заяц прошмыгнул. Они когда из «Мухи» фигачить начали, я через окно сиганул. Дальше по нашим же следам и потопал в часть. Слепого встретил, он затаился, я чуть на него не наступил. Вот он мне и сказал: беги, поднимай в ружье…