Колыбельные неведомых улиц. Разговоры с бездомными об их жизни

А сейчас я просто скажу: выйдет, допустим, молодой человек погулять, не дай бог, с деньгами. Да ещё, не дай бог, будут знать, что он с деньгами. Ну это могут подойти просто и в лучшем случае, если живым оставят, а может быть и по-другому… Хотя я так-то по идее человек такой шабутной довольно-таки. Ну в том плане шабутной, ну вот есть фанатизм на футболе. Ну вот и чего сделаешь? Вот также это и в жизни происходит среди молодёжи, им девать себя некуда.

Хотя очень много сейчас, допустим, таких заведений: хочешь с парашютом попрыгать? Да ради бога – попрыгай. Хочешь это? Да ради бога, все дороги открыты. Но опять же за эти дороги-то надо расплачиваться, надо платить. А чтобы платить надо зарабатывать, а чтобы зарабатывать, надо устроиться на работу. А попробуй, допустим, молодому найти работу, я имею в виду ту работу, которая бы ему нравилась. А которая нравится – его туда не берут, вот от этого всё и происходит.

Что касается Путина, что я могу сказать: красавчик, его осталось только как первого президента отправить в космос. Чтобы он как Юрий Гагарин рукой помахал оттудова народу. И чтобы буржуи на Западе за голову схватились, потому что такого им не повторить. Я в прошлом году разговаривал с ним по телефону на Рождество. Чисто случайно: я слушал телевизор, не знаю, что была за передача, в общем была прямая трансляция с президентом. И там просто сказали номер телефона, я запомнил, тут же позвонил, и тут же попал без каких-то заминок.

[Путин сказал] в общем-то ни о чём. Единственное, что он сказал, что будет в Ярославле на следующей неделе, так оно и произошло, он приезжал к Варварушке, к нашей игуменье, настоятельнице Толгского монастыря. А что скажешь по поводу нашей власти? Это сколько надо сил, ума, выдержки и настойчивости, чтобы… С одной стороны, конечно, много всяких нехороших ситуаций. А с другой-то стороны думаю, что скорее хорошее отношение у меня к нашему президенту, по крайней мере. Вот мы, кстати, с Владимиром об этом каждый день разговариваем. Он видит это по-своему: в негативную сторону правительства.

У нас существует другой фактор: преступная организация, понимаете? Это те же самые риэлторы. Которые занимаются с ихней точки зрения материальной частью вопроса. Которая несёт прибыль не таким интернатам даже, а в личный карман. Жил мужчина – пусть в однокомнатной квартире, поселили в лучшем случае в комнату, в коммуналку. В лучшем случае! А в худшем случае нашли его где-нибудь в пригороде, в канаве. Это сплошь и рядом.

– А вы недавно упомянули, что у вас вытащили мобильный из кармана. Часто это вообще бывает, что обкрадывают вас, пользуясь тем, что вы не видите?

– Да, частенько, воровали деньги. По поводу этого я уж сам скорее всего сам в лоховской карман положил пять рублей, ну, пять тысяч. А раз украли потом так уже, поменьше – тысячу рублей, там ещё. Но это да, происходит. А чего, воришкам же по глазам [определяет]: человек к палкой, с клюшкой, бог его знает. Вытащили – образ жизни ихний такой. Что ты с этим сделаешь?

Но это до поры, до времени, а так-то бы поймать, разъяснить. А чего там разъяснишь: гриву опустит… Один раз поймал за руку. Стою, даю деньги, залезаю во внутренний карман. Я продавщице деньги даю, покупаю пол-палки колбасы. Она мне, короче, колбасу в руки даёт, я говорю: ой, она, наверное, вкусная, давайте палочку возьму. Она: вот, ещё столько, столько-то. Я: ну сейчас и – опять в карман, а в этот момент у него рука там, в кармане. Я его хватаю, вытаскиваю – деньги вываливаются, он, видать, бросает их. Я его – раз, его-то держу за руку, а он не побежал никуда, потому что, видать, видит: народ стоит ещё. Там мужики, видать, кто-то ещё там… А рядом вот это вот дама, которая со мной-то была, [погорелица]. Я так подозреваю, что это её наводка и была.

Да, потом оказалось. Я его за шиворот тащу к себе домой, притащил его к себе домой, посадил. Я говорю: ну что, дальше-то как будем с тобой поступать? Он там: туда-сюда, потом уже понял, чего натворил-то… И тут они между собой начинают, уже как на близких [отношениях]. А я сижу в шоке! И он, короче, достаёт из кармана у себя и мне такой четыре тысячи делает возврат. Это было четыре месяца назад. Я говорю: слышишь, а откуда у тебя деньги? А этот, говорит: они у тебя упали. Я говорю: да ладно! А а где ещё пять? Я говорю: хорошо, отработал, бог с тобой – больше этого не делай, знай, у кого воруешь. Я, говорю, – слепой. А он такой говорит: да я знаю…

Извинился, ему лет тридцать девять было. Я говорю: ты работаешь вообще где? Да, говорит, работаю на Спартаковской. А тут как раз ещё хозяйка пришла за расчётом, надо же было деньги за квартиру платить. А она знала, в какой день, я ей позвонил. И как раз вот хозяйка приходит, а он сидит. Ну и так вот получилось, я говорю: ладно, давай, чеши отсюда, чтобы больше тебя не слышать, не видеть. Он ушёл, я с хозяйкой. А я платил-то пять с половиной за жильё, я говорю: вот, пока четыре, остальные я попозже отдам.